Куб Алексей Косенков

Внимание из органов слуха сместилось вглубь, в центр мозга, а затем вверх.

Кирпич. Нужный среди множества своих близнецов, но в одиночестве всего лишь дешевый, пыльный, бесполезный камень. С трудом, старанием и тщанием созданный, и играючи, небрежно положенный в кладку. Однако, и то хорошо – мог бы вообще случайно выпасть из безразличных рук безымянного работяги, расколоться и попасть в утиль. А так – приносит хоть какую-то пользу, лежа на своём брате, и брата же держа на своём ветхом каменном горбу. Скучно.

Действительно.

Лёгкой дымкой поднимаюсь выше, тонкой струйкой втягиваюсь в весело распахнутый клюв.

Это нескончаемая радость, от самого рождения – быть везде, куда только повернётся голова! Взглянул вверх, и крылья сами поднимают в бесконечный голубой простор. Перья дыбом встают от невероятной свободы полёта. Поворот. Метеором несусь вниз. Неуловимое инстинктивное движение, каждая мышца, каждое перышко знает своё дело, и – уже не вниз, а по широкой дуге, поворот. Лечу над деревьями, и над этими странными гнёздами расплодившихся безобразных Голых. Холодные камни и еще какие-то непонятные штуки – зачем в таких жить? Да и нет во всем этом никакой красоты. Если смотреть отсюда, сверху, в глаза бросается дисгармония. Никак не вписываются в окружающий землю зелёный рай эти холодные жилища, они не от мира сего. И эти их блестящие двигающиеся гнёзда противны самому даже воздуху, потому что он возмущается, чернеет вокруг них. Надо сбросить чуточку своей живой, ещё тёплой гармонии вон на то, красное чудо…

Есть! Прямо в цель, как и всегда.

Закладываю новый вираж, обгоняя какого-то нерасторопного голубя с пепельной расцветкой перьев. Пора подкрепиться.

Снижаю скорость и высоту. На секунду у меня перехватывает дыхание, и – когти намертво вцепляются в ветку. Ветка тёплая, шершавая. Вся в морщинах. Одна из морщин несмело шевельнулась. Да это же гусеница! Вот так встреча! Полезай-ка ко мне в клюв, мой сладкий ужин.

Интересно, что она думает перед смертью?

За пару мгновений до того, как птица подскочит к своей добыче, выскальзываю из раскрытого в предвкушении клюва и влетаю в гусеницу.

Здесь не подходит… И здесь не то. Ещё немного вперед. Внизу что-то щекочет мой мохнатый живот. Да где же это место? Вот это в принципе может подойти, но… А это ещё что за???

Темнота.

Чуть было не вляпался, и тогда всё бы на этом закончилось. Но, к счастью, я успел переместиться в дерево, и теперь ощущал лёгкое пошатывание.

Корни устали. Надо бы поспать. Сбросить листву, и, оставшись лишь под мягким белым покровом снега, спокойно ждать следующей весны. Но это будет еще не скоро. Пока что во мне величественно молчит энергия жизни. Чувства обострены до предела. Вечернее солнце даже не выдержало этой остроты и поранилось, залив мои листья своей теплой багровой кровью. Не буду стряхивать – пусть полюбуются.

Появилась идея – посмотреть на закат откуда-нибудь свысока. Отрываюсь от ворчливого каштана, и устремляюсь в самые облака. Да, в облака!

Выше только холодный космос. Внизу – всё, что создал Бог по имени Время. Нельзя назвать это ни красотой, ни мерзостью. Это просто приевшееся за миллионы лет многообразие. Меняется постоянно. Когда уже закончится этот полёт?

Впрочем, всё это баловство. Конечно, красота неописуемая, но в одном облако было право – нового здесь ничего увидеть не получится. Жизнь – это как змея, пожирающая свой хвост, который тоже имеет пасть.

Чуть изменяю свою плотность, затем меняю напряженность магнитного поля солнечного излучения вокруг меня, и, наконец, провоцирую ускорение p-n перехода в своих атомах.

Вуаля!

Я вновь где-то в вышине, но совершенно точно не на Земле. Небо не голубого цвета, а ржаво-рыжего. Солнце на нем одно, но огромное, размером с добрый арбуз. Облаков нет, только струящиеся волны горячих испарений. Вот уж где жизни нет, и быть не должно!

Ради интереса горящим осколком метеорита опускаюсь к поверхности планеты, и приятно удивляюсь. Оказывается, здесь процветает какая-то цивилизация.

С высоты то место, к которому я приближался, мало напоминало человеческие города, похоже оно было скорее на макет множества атомов с ядром и протонами, следующими по своим орбитам. Постройки явно не были предназначены для людей. Огромные сооружения были соединены между собой в одну сложнейшую конструкцию, простирающуюся от горизонта до горизонта. «Дома-протоны» практически висели в воздухе, прикрепленные к «орбитам» и друг к другу на разной высоте, иногда близко, а иногда в нескольких километрах от поверхности планеты. Раскалённые ветра гоняли нещадно иссушенную солнцем землю, ставшую попросту пылью, вокруг города. Только теперь понимаю, что все эти циклопические сооружения сделаны из плоти и крови, будто живой организм. Зрелище было потрясающим, и приводило в ужас. Как здесь может кто-то жить?

Интерес пересиливает опаску, и я пронзаю стену одного из ничем не примечательных «ядер».

Вот оно! Вселяюсь в механическое тело. Сливаюсь с чужеродным разумом в единое целое, и затихаю, отходя на задний план.

Подпитка завершена. Теперь я снова смогу вернуться к работе.

Даю своему молодому продолжению установку на сутки – запасаться гигабайтами знаний и не пропускать подпитки. Тогда он станет таким же нужным звеном Работы, как и его отец.

Сын дал мне положительный ответ и отправился к генератору заполнения памяти. Он еще блестел моей смазкой, прямо как я в молодости. Да и его магнитные захваты работали, как следует, движения плавные, с лёгким, приятным динамикам жужжанием.

Я тоже не стал гневить Создателя, и выехал из базы.

Мои магнитные захваты уже никуда не годятся! Да чего там – я чуть было не свалился с дороги, когда покидал жилище, а это был бы верный конец.

Теперь придется наверстывать упущенное время, добавив скорости. Вокруг, сверху и снизу, справа и слева, носились по дорогам другие роботы, надежно притягиваемые своими магнитами к титановым орбитам. (Ошибка! Почему я назвал их орбитами?) Никто никуда не опаздывал, потому, что никто не спешил. Зачем? Все равно все пути закольцованы, и у каждого есть свой, с которого невозможно свернуть, и ведет он к Работе.

Вот и моя дорога плавным изгибом вывела меня к моему участку. Я остановился, и включил режим подготовки инструментов. Из внутреннего отделения выдвинулись угловые щипцы, П-образный ланцет и тройной крючок Кверти.

Плоть чьей-то базы обвисла и грозила вот-вот развалиться от старости. Меня призвали сюда, чтобы восстановить жизнеобеспечение, значит, у меня есть цель. Нацеливаюсь ланцетом, и…

Как жаль, что приятные моменты заканчиваются. Как жаль, что цель имеет свойство исполняться. Существование становится несущественным. Что делать?

Какие-то жалкие тридцать шесть часов в сутки —мне бы хотелось работать больше, но этот участок неисправности полностью восстановлен, а у меня заканчивается зарядка. Пора на базу.

Еду по дороге медленно, чувствуя внутри себя нарастающую пустоту. Чего-то мучительно не хватает. Скорее всего, энергии, но я не уверен.

Начинается сильная пылевая буря. Видимость снижается до нуля процентов. Но навигация работает, и дорога всего одна. Работа – база, база – Работа. Идеальный порядок.

На исходе энергия. Магнитные захваты теряют цепкость, и я срываюсь с орбиты (?!). Падение.

Я такого не предвидел, поэтому успел вырваться лишь в последний миг до столкновения с землей, и вселился в отрываемую от нее песчинку. Меня уносит могучий раскаленный ветер. Внизу вспыхивает последним ярким событием в своей жизни – взрывом – бедный старый робот. Фактически, он заработался до смерти.

Очень жаль такие миры. Они обречены на постыдную статичность и пустоту существования. Хотя отсюда, сверху, город роботов вновь производил впечатление великолепной, необычной и развитой цивилизации. Ядра и протоны. Постоянное движение на месте.

Город все уменьшается и уменьшается. Это меня, песчинку, уносит в космическую даль солнечное притяжение. Однако сносит куда-то в…

Это обнаружилась более мощная сила – кротовая нора!

И я, разгоняемая любопытством частица, со скоростью самой скорости проникаю в неведомую Вселенную.

1.

Все металлоконструкции пронзили голубоватые искры электрических разрядов. Раздался негромкий хлопок, и вверх, а точнее во все бескрайние измерения пространства, неудержимой волной потекло молочно-белое туманное облако. Оно было густым настолько, что казалось, будто в нём можно запросто завязнуть. Однако Двар знал, что это иллюзия. Однажды, в первое время после своего Создания, он по неопытности действительно протянул руку в туман, и был за это безжалостно осмеян, и наказан дневным лишением знания. Тогда впервые пришло осознание того, что такое день, и что такое информационное голодание.

Двар был прилежным техно. Однажды сплоховав, он запомнил это на всю жизнь, и сейчас воспринимал каждый новый туман как должное, молча провожая взглядом. Неизведанное следовало изучать, а не навешивать на него ярлык первого впечатления.

Новый день вступил в свои права, а это означало, что те техно, которые до этого держали стражу на Рёбрах, отправлялись на Сектора, и могли вернуться к науке.