На подступах к посольству он обнаружил, что в своём желании всерьёз переломить судьбу он, мягко говоря, не одинок. Вдоль всего посольского фасада, притопывая и переминаясь на морозе, стояла очередь человек в пятьсот, на которую со стороны Садового кольца злорадно взирал наряд милиции в тулупах, а со стороны самого посольства, через специальное стёклышко в дверях КПП – наголо обритый негр-морпех. Его пегое лицо было каменным, взгляд – брезгливым, и лишь нижняя челюсть меланхолично двигалась в такт жеванию жвачки.

Пока Сурен зачарованно рассматривал челюсть морпеха, к нему подошёл паренёк в куртке-"аляске" и предложил приобрести нужный бланк прямо у него и всего за тридцатничек. Сурен отдал деньги и отправился заполнять анкету в соседний гастроном. Проставив все требуемые галочки и вписав все необходимые слова, он вновь вернулся к посольству и вновь повстречал паренька в "аляске". Тот объяснил, что теперь главная задача – попасть внутрь. А для этого требуется либо отстоять всю очередь целиком (если, конечно, здоровья не жалко), либо купить местечко поближе к двери. И обойдётся такое местечко – всего-то в стольничек…

Сурен снова раскошелился и уже спустя полчаса, прошествовав мимо пегого морпеха, вручил анкету такой же пегой негритянке в ослепительно белом блузоне. Она подняла к Сурену свои прекрасные африканские глаза и сказала, восхитительно прогибая интонации: "Спасьибо, господьин Галстьян! О нашем решьении мы вас обьязательно известьим…"

В том, что решение будет сугубо положительным, Сурен не сомневался ни секунды. Он энергично размахивал перед Крыловым своими узловатыми пальцами, собранными в щепоть, и со всем южным пылом доказывал, почему Америка просто обязана предоставить ему шанс ("…Ты в курсе, кстати, кто создал Америку? Нет? Английские каторжники. А кем они раньше были, знаешь? Простыми крестьянами, у которых лендлорды землю поотбирали. И весь этот лишний народ бродил по Англии злой и голодный, и каждому встречному аристократу башку отрывал… Ну, их сначала казнили и в тюрьмы сажали, а потом, когда в тюрьмах уже мест не осталось, решили в колонии вывозить, чтоб они там сдыхали побыстрее… А они там, наоборот, оклемались и зажили – в кайф! Поскольку, во-первых – свобода. Ни начальства кругом, ни констеблей этих долбаных. И, главное, никому ничего отстёгивать не надо: всё, что сделал и заработал – твоё… И в результате у них в вожди выбились не зажравшиеся аристократы, как в Англии, а самые рукастые и головастые. И объявили на весь мир, что в Америке титулы и происхождение значения не имеют, а имеют значение только лучшая работа и лучшие идеи. И каждый, кто умеет вкалывать и соображать, будет здесь – король… Ты понимаешь, Лёш?! Лучшие идеи! Вот что для них главное! И для меня это главное. А, значит, Америка и есть моя настоящая страна. А не "совок" этот грёбаный, где любую лучшую идею коллективно засрут и в асфальт закатают… Ведь у меня все конфликты в жизни, если разобраться, были только на творческой почве, только! Я ведь ещё в семидесятом году своему начальству мощнейшую идею подкинул насчёт классик-джаз-бэнда. Ну, в том смысле, чтобы брать известные классические вещи и подавать их в джазовой обработке… Ну, разве это плохо, а?! Если наш простой советский Ваня, гуляя в парке, заодно бы к прекрасному приобщался? Кто от этого пострадал бы, интересно? Так я не просто идею подкинул, я им готовые аранжировки показал из Чайковского с Хачатуряном… И что в итоге? А в итоге мне сказали, что я – мразь, подонок и диверсант… Ты понимаешь, Лёш?! Чуть-чуть мозгами шевельнул – и ты уже враг! А в Штатах, между прочим, я с этой идеей давно бы миллионером стал! Навыпускал бы там платиновых дисков и имел бы виллу у океана, как Рэй Чарльз или Джо Колтрэйн… Но – ничего! Я своё ещё наверстаю! Сорок пять лет для джазмена – разве возраст? Вот увидишь: я лет через десять сюда на гастроли приеду, да ещё с собственным бэндом! Поселюсь в "Метрополе", в самом крутом "люксе" за тысячу долларов, и буду с балкона на Кремль поплёвывать…").