«Ты уже ненавидишь одиннадцатый класс, даже не дав ему шанса! – написала Гермиона. – Хотелось бы тебе, чтобы одиннадцатый класс ненавидел тебя, не дав тебе шанса?»

«Что за бред, Герми. Одиннадцатый класс точно меня ненавидит. Так вот, БЛМ, у меня для тебя фотка, зацени».

Я посмотрела новые фото Firestar. И на одной – ого! – летучая мышь! Настоящая плодоядная мышь. Firestar ни разу не в Австралии, но плодоядные мыши водятся и в Бостонском зоопарке.

«Круто, Firestar, спасибо тебе».

Надо будет утром проверить, нет ли на крыльце пауков-кругопрядов, чтобы ответить на подарок.

«А что тебе не нравится в одиннадцатом классе, Firestar? – это не Гермиона, а ЧеширКэт. – Скажи нам, вдруг мы сможем помочь».

«Вы мне ничем не поможете, разве что математикой, как в прошлом году».

«Математику очень переоценивают, – написали МегаШторм. – Может, это вообще миф».

«А ты, БЛМ? – это ЧеширКэт. – Не волнуешься из-за новой школы?»

«Я уже привыкла, – соврала я. – Мне теперь все равно».

Утром я проснулась от маминого крика «Ты опоздаешь!», хотя непонятно, как я могла опоздать, когда еще даже не поступила. Я оделась, затем откопала свою папку с табелями успеваемости. У меня их четыре. Я поступала в шесть – нет, семь старших школ, но в трех я пробыла так недолго, что не успела получить табель.

Старшая школа Нью-Кобурга находится в низком здании, окруженном парковками и кукурузными полями. Мама поставила машину в дальнем конце площадки, чтобы не искать место на гостевой парковке. Было жарко и солнечно. Ветер дул нам в лицо пылью и запахом асфальта.

Мама не любила разговаривать с людьми, но у нас уже был случай, когда она решила просто высадить меня одну у старшей школы, и все прошло не слишком хорошо. Так что теперь она всегда заходит со мной. Мы открыли входную дверь, и нас окатило потоком кондиционированного воздуха с запахом воска, которым, наверное, натирали летом полы. В холле стоял шкаф с наградами, наполовину закрытый баннером со словами «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, РАНГЛЕРЫ». Я не сразу нашла табличку с надписью «Администрация» и стрелочкой, но заметила ее быстрее мамы.

– Все будет хорошо, – сказала мама. Я не совсем поняла, к кому она обращалась – ко мне или к себе.

Тот раз, когда она высадила меня одну, был в Канзасе, в моей второй старшей школе за девятый класс. Тогда совпали две проблемы. Во-первых, со мной не было мамы, что привлекло лишнее внимание, потому что это странно. Во-вторых, мы сняли жилье рядом с заброшенным участком, вот только хозяйка не сказала, что раньше на этом участке был дом, который использовали как лабораторию для варки метамфетамина. Все в городе знали про этот дом. То, что я жила прямо по соседству и пришла без родителей, так обеспокоило секретаря школы, что она буквально вызвала полицию.

Как раз в этой школе я не получила табеля. Мама сначала пыталась убедить их, что ничего не замышляет, а потом просто загрузила вещи обратно в фургон, и в результате я оканчивала девятый класс в Миссури.

При взгляде на администрацию в Нью-Кобурге, по крайней мере, было видно, что тут никому нет до нас дела, чтобы еще и полицию вызывать. Что ж, уже неплохо. Рядом с секретаршей стояли сенсорный экран – записывать входящих и выходящих – и робот с подносом с заточенными карандашами. В Фиф-Ривер-Фоллз тоже такого получили по гранту «Служебные роботы для провинциальных школ», но робот сломался, а чинить его не было денег. Он только точил карандаши, но не мог развозить их по классам.

Школьный психолог – крашеная блондинка с седыми корнями – тяжело вздохнула и произнесла:

– Что ж, проходите ко мне в кабинет, – когда секретарша сообщила, что пришла поступать новая ученица.