– Оглядываясь, я понимаю, что его намерение стать настоящим диктатором мира должно было меня насторожить.

Они немного пошутили, поэтому непонятно было, насколько она всерьез. Как всегда, уходя, мама оставила щедрые чаевые.

В бардачке машины всегда лежит ламинированная вырезка из газеты пятнадцатилетней давности. Она нужна на тот случай, если нас остановят и придется объяснять, почему, к примеру, у мамы нет действующих прав с действительным адресом. Статья из «Лос-Анджелес таймс» называлась «ЧЕЛОВЕК ИЗ САН-ХОСЕ ПРИЗНАЛ ВИНУ В ДЕЛЕ О СТАЛКИНГЕ». Там говорилось про пожар и фигурировали фразы: «возможный поджог» и «никаких окончательных доказательств», а еще «жена Тейлора с ребенком едва избежали огня» и «в обломках нашли тело их кошки».

Там же была и фотография сообщения на телефоне: «Ты всю жизнь будешь жалеть, что предала меня».

«В этих сообщениях на самом деле страсть, а не угроза, не стоит читать их буквально», – говорил адвокат моего отца.

В рамках сделки со следствием отец согласился не добиваться посещений и общей опеки надо мной после того, как его выпустят. Его приговорили к двум годам тюрьмы.

Про желание стать диктатором в газете ничего не говорилось, но я все равно понимала, почему мама так боится. Я тоже боялась. Но я не могла понять, почему вариант остаться на одном месте и поговорить с полицией даже не рассматривался.

Нашим новым жильем оказался второй этаж домика с просевшим крыльцом и гравийной дорожкой. Во всех комнатах стены были покрашены в грязно-белый, а пол скрипел от каждого шага. Зато присутствовала мебель, значит, больше не придется спать на куче одежды на полу. И еще тут было две спальни, а это значило, что у меня будет своя комната.

Я взвалила мешок с бельем на кровать, а мешок с одеждой кинула на пол (половина вещей были грязными, попозже придется разобрать; хорошо хоть они не воняют кислым молоком), подключила ноутбук к сети, включила его. Он сел вскоре после того, как я включала его за обедом, и теперь надо подождать, пока заработает. Я застелила постель. А потом открыла Кэтнет.

В моем профиле написано: Имя: Стеф. Возраст: шестнадцать. Место: маленький город, скорее всего где-нибудь на Среднем Западе. Даже на Кэтнет я не выдавала свое местоположение. Валюта Кэтнет – картинки с животными, но сейчас у меня не было ни одной, так что я сфотографировала Стеллалуну – мою плюшевую летучую мышь – в новой спальне. Этим я словно бы говорила: «Скоро, я обещаю». Я загрузила ее, потом открыла свой Котаун.

Котауны – одна из самых крутых штук на Кэтнет. Котаун – это как группа кошек. На Кэтнет есть, конечно, чат-комнаты, но, если вы пользуетесь Кэтнет уже некоторое время, модераторы назначают вам индивидуальную группу из людей, которые, по их мнению, могли бы вам понравиться. Я пользовалась Кэтнет уже месяца два, когда меня отправили сюда. В моем Котауне было шестнадцать человек, но четверо редко появлялись онлайн.

«БЛМММММ!!!!!» – написал кто-то, едва я вошла. На сайте меня звали БураяЛетучаяМышь, но все мои друзья сокращали: БЛМ. Или БЛМММММ, когда были особенно рады. Я пыталась использовать Бэтгёрл в качестве ника, но все сразу думали, что я фанатка комиксов про Бэтмена.

«Как тебе новый дом? – спросили Firestar. – Начались занятия в новом городе? Я иду в школу завтра, и уже ненавижу одиннадцатый класс».

Я никогда лично не встречала Firestar. Мы познакомились на Кэтнет, и, пожалуй, дружили тут больше всех. Нам обоим нравились существа, которых другие считали неприятными, – я любила летучих мышей, а Firestar пауков. У нас обоих была странная жизнь со странноватыми родителями, и мы оба абсолютные изгои во всех школах. Я бы очень хотела встретиться с Firestar, но их семья живет в Уинтропе, штат Массачусетс. А если верить маме, рядом с Бостоном доступными ценами на аренду даже не пахнет.