– Это был первый и последний раз. У них ни одной тренировки не было с осеннего сезона. Ася очень попросила устроить.

В ноябре прошлого года футбольную команду с названием «Бурые медведи» исключили из межгородских соревнований за агрессивное поведение на поле и испорченную форму соперников после прошедшего матча – часть команды пробралась в раздевалку, чтобы разрезать майки и шорты на лоскуты. Их силуэты в индивидуальной форме клуба зафиксировали камеры слежения. Совет директоров принял решение сменить весь состав главного управления, а часть футболистов заменить.

«Бурых медведей» – тот футбольный клуб, в котором я работала – их лучший нападающий переехал и сменил клуб, а я, менеджер, согласующий практически все тренировочные игры, уволилась по собственной инициативе.

«Бурые медведи» провели всю зиму в напряжении, ожидая, что клуб полностью расформируют, но в конце февраля межгородская лига выдвинула условие – победа в городских летних соревнованиях обеспечит клубу возвращение в состав и возможность устраивать пробные матчи с командами других городов. Неуверенные «Бурые медведи» к началу весны начали подниматься на лапы, но и тут и ждало разочарование – другие команды отказывались проводить внутригородские тренировочные матчи из-за прошлогоднего случая. Лишь чудом с моим вмешательством в конце мая одна из команд дала добро на пробную игру. За успешной пробной игрой неделю назад пришел ответ от городской лиги. В летних соревнованиях «Бурые медведи» поборются за победу.

– Мам, я поехала в город, – крикнула я, услышав на веранде шаги.

– Инструменты сначала убери.

Я собрала всё, что разбросала под ногами, сложила молоток обратно в коробку, закрепила ящик с помощью кнопок и подняла его за ручку. От работы под солнечными лучами кожа покрылась солёным потом, хотя мне хотела бы, чтобы это был ровный золотистый загар. После прошлогодней химиотерапии кожа неестественно побледнела, а ногти стали ломкими, потому мне без конца приходилось подпиливать их до самого корня – о маникюре не могло идти и речи. Тело восстанавливалось медленнее, чем душа.

Солнце приятно щекотало щёки, а прохладный ветер охлаждал разгорячённый лоб.

– Если что, то вы мне звоните.

– Мы знаем, Люсиль, ты можешь не переживать за нас.

– Тогда люблю вас, до встречи.

Я закинула рюкзак на плечи, поправляя сбившуюся складками футболку, надела солнцезащитные очки и чмокнула отца в щеку, взмахивая на прощание ладонью.

Впереди ждала тропинка до просёлочной дороги, исписанная граффити металлическая будка автобусной остановки, приехавшая буханка и полупрозрачное стекло у виска. Я задремала, как только опустилась на кожаное сидение в середине автобуса, заведомо зная, что мои бедра прилипнут к широкому шву, а, когда я буду вставать, шов оставит красную полоску, что не сойдёт, пока я не доберусь до дома.

Путь от дачи родителей до квартиры занимал около двух с половиной часов. Для столицы это маленькое время, но для нашего городка – это целые недели, растянутые по ощущениям на года. За это же время можно было доехать на машине от одной окраины до другой, той, что была с противоположной стороны, где заканчивались ряды кирпичных многоэтажек и равнобоких мусорных баков.

Мой дом был девятиэтажный дворцом, а моя квартира однокомнатным залом на втором этаже, куда уже бессовестно врывались сочные листья наглых зеленеющих деревьев. Автобус останавливался в пяти минутах ходьбы от этой постройки, так что я поспешно выскользнула из салона, чуть не пропустив остановку.

Дети на детской площадке весело помахали мне, я помахала им в ответ, скрываясь за поворотом на свою улицу.