У Элины дрожали пальцы. Это не было литературой. Это была фиксация. Почти медицинская.

Она проверила новости. И нашла.

"Погибла студентка филологического факультета. Предварительная версия – несчастный случай. Подозрения не выдвигаются."

Имя: Виктория С., курс третий. Занималась научной работой по современной прозе.

Викторию она знала. Красивая, хрупкая, вечно уставшая. Часто сидела с книгой на лестничной площадке между вторым и третьим этажами, словно не могла выбрать, идти ли выше.

Теперь – никуда не пойдёт.

Элина положила рассказ на стол. Села. И вдруг поняла: она не знает, чего боится больше – того, что всё это правда… или того, что это литературная игра, в которую кто-то её втянул без её воли.

Она открыла университетскую базу. Нашла данные Али Ревина. Всё как у всех: дата рождения, поступление, предметы, зачеты. Родители – неизвестно. Адрес – общежитие. Только вот… в разделе "текущие дисциплины" был странный пункт: «Проектная работа с куратором». Название темы не указано. Куратор – тоже.

Она распечатала файл, вышла из кабинета. Нужно было посмотреть в глаза этому парню еще раз. Но на паре он не появился. Как и на следующей. И его телефон, указанный в анкете, не обслуживался.

Она зашла в общежитие. Предъявила удостоверение, прошла мимо охранника. Комната 417. На двери – ни имени, ни наклеек, ни следов обжитости. Постучала. Тишина. Постучала снова. Никто.

Дверь оказалась не заперта.

Элина вошла.

Внутри – почти ничего. Кровать заправлена. Стол – пуст. Только на тумбочке лежала записная книжка. Маленькая, с темной обложкой. Она открыла её – на первой странице чётким почерком было выведено:

"Если вы читаете это – значит, всё идёт по плану."

Тепло дня уходило медленно, оставляя в воздухе сухую вязкость пыли и ранневесеннего света. Каменные ступени университета под её ногами были как всегда серыми, но сегодня – словно подернуты чем-то невидимым, тонким, как налет пепла. Элина спускалась медленно, будто тянула за собой какую-то тяжесть – невидимую, неоформленную, но очень настоящую.

По дороге к общежитию она старалась не думать. Но мысли капали в голову сами собой, как вода из неисправного крана: кап-кап – «Если вы читаете это…», кап – «…значит, всё идёт по плану».

Кто писал? Зачем? Знал ли, что она придёт? Или просто хотел, чтобы она боялась?

Она не боялась. Пока. Это было не страхом. Это было чем-то другим. Напряженное ожидание, как перед грозой, когда небо еще светлое, но воздух уже пахнет чем-то тяжёлым. Настоящим.

Комната 417.

Она стояла у двери и слушала. Ни звука. Ни шороха. Ни дыхания за дверью.

Она постучала. Один раз. Второй. Тишина.

И тогда нажала ручку. Дверь поддалась почти с удовольствием, скрипнув чуть слышно, как будто отворялась не первый раз за день, а сотый.

Элина шагнула внутрь.

Комната встретила её стерильной пустотой. Всё казалось слишком правильным. Кровать заправлена, покрывало натянуто до прямой линии. На столе – ни единой бумаги. Только в центре – черная записная книжка, будто специально выставленная для неё. Никаких книг, ни фотографий, ни личных вещей.

Всё, что выдавало здесь человеческое присутствие, – это слабый запах дешевого табака, еще не выветрившийся. Она узнала его: его можно было учуять в коридоре, когда мимо проходил кто-то из курящих студентов. Плотный, резкий, с приторным оттенком жженой бумаги.

Она закрыла дверь. Ощущение усилилось: как будто она вошла не в комнату, а в замочную скважину чьей-то истории. И теперь – с другой стороны.

Подошла к столу. Присела. Взяла блокнот. Обложка из плотной бумаги, матовая, слегка шершавая. Без надписей. Ни логотипа, ни даже цифр. Только внутри – на третьей странице – строка: