*

– Аауч! – громко взвизгнула княжна, и Микаэль дернулся, отрывая затуманенный взгляд от декольте Мари. Фрейлина воспользовалась замешательством мужчины и попыталась отодвинуться.

– Я похожа на подушечку для булавок?! – истерично возмущалась Амелия, для убедительности топая ножкой. – Доротея, в каких облаках вы витаете?!

В голосе старшей фрейлины послышалось что-то похожее на извинение:

– Простите, Ваше Светлейшество. Это утро вскружило мне голову, словно кадриль на балу. Во дворце так давно не было достойных гостей. Подумать только, эмиссары Молодой Республики в Балтии с дружеским визитом…

Мари фыркнула: «Дружеским, как же! А боевые Буревестники над городом – знак особой добрососедской любви!»

– Сборище солдафонов и бандитов, – с отвращением выплюнула княжна. – Они, кажется, казнили или выгнали из страны всю аристократию и раздали ее имущество беднякам?

– Это домыслы имперских газетчиков! – возмутилась старшая фрейлина, чем вызвала интерес Мари, уворачивающейся под кроватью от очередной порции навязчивых ласк Микаэля. «С чего это старая грымза так радеет за республиканцев?»

– Вы наверняка слышали о графе Разумовском? – меж тем продолжила Зубендер уже привычным поучительно раздражающим тоном.

– Говорят, он богат, красив и холост! – с придыханием встряла Пышка, а Мышь выпустила протяжный мечтательный вдох.

Мари уперлась коленом в восставшее естество терзающего ее поцелуями гвардейца и шикнула на возбужденного мужчину, мешающего подслушивать.

– Дурехи! Вам бы все о красоте, да о деньгах, – Тень издала короткий лающий смешок, а затем покровительственно добавила. – Мне посчастливилось быть в составе делегации, когда Ваше Светлейшество только учились ходить, а Республика была Царством. На приеме у правящей фамилии мы сидели с графом Разумовским, буквально соприкасаясь рукавами, и это был самый прекрасный юноша из всех, кого мне довелось знать. Помню, старая царица ему тогда сказала: «Вашими бы устами, Эдмунд, да мед пить». До того речи его были разумны и правильны, а сами губы слаще меда на вкус… – сболтнула, увлекшись воспоминаниями, старшая фрейлина.

Повисла пауза. Мари едва сдерживала смех, представляя немую сцену с покрывающимся красными пятнами бледным лицом Зубендер, незнающей куда себя деть от смущения Мышью, и восторженной Амелией, ждущей подробностей. Но тишину неожиданно нарушила Пышка:

– Его потому Медоедом прозвали?

– Нет, – отрезала Доротея, но затем нехотя пояснила. – Это его кодовое имя, приросшее второй кожей. До восстания Буревестников граф Разумовский служил в секретной службе…

– А-а! Вспомнила! – вмешалась Амелия. – Это он предал царя, совершил переворот и привел к власти этого, как-там его, генерала Евсея?

– Генералиссимуса Овсея Герша, – старшая фрейлина привычно поправила вечно забывающую имена княжну. – Кстати, а где гвардеец? Я никого не видела у вашей двери. Кажется, сегодня смена Несслера?

– Может, канцлер его отозвал из-за прилета дирижаблей? – голос Амелии дрогнул, как и ее любовник под кроватью.

«Дуреха сдаст нас всех с потрохами!» – Мари замерла, просчитывая варианты и не находя удачного выхода из ситуации.

– Хотите, чтобы я спросила у господина канцлера или поискала гвардейца? – услужливо спросила Пышка.

– Благодарю, но с Несслером я поговорю лично, – скрежещущий голос смазался сладким предвкушением. Микаэль напрягся и как-то поник. Опало и возбуждение, заставляющее его терзать полуодетую Мари. К молодым смазливым юношам Доротея Зубендер всегда проявляла повышенный интерес, а Микаэль Несслер был именно таким.

– Дамы, нам пора! – скомандовала старшая фрейлина. Три пары ног поспешили к выходу. – Амелия, что вы медлите? Все ждут распоряжений княжны о торжественном приеме гостей и последних указаний насчет ночного маскарада. Так удачно, что делегация Молодой Республики прибыла как раз к открытию нового вокзала, не правда ли?