Каких только баек не начитаешься в Университетской библиотеке! И дорога туда – если идти пешком от твоего дома, через мост Школяров, а потом по Маете, Оскалам и Кадьяку, – никогда мне не надоест. С улицы Некоролевской – узкий боковой проход под каменной аркой доходного дома на маленькую Троицкую площадь. Все первые этажи прохода – кафе и крохотные лавочки с чем угодно, а к жилым этажам надо подниматься по изъеденным временем плиткам щербатых ступеней. Крохотные дворики похожи скорее на патио; с другой стороны дома, нависающего над совсем другой улицей, лепится палисад с лавочкой и окружившими её лилейниками в кадках, кустом шиповника и голубой туей; сразу за туей лесенка, она горбатится и кривится между домов, и по ней можно попасть совсем уже в другой район.

А ещё…

Ещё из библиотеки я возвращаюсь поздно, только когда начинает темнеть.

Чахлые липы к небу тянуться – ну, смех!

Доходные дома, как готика древняя – тоже вверх.

В сумерках всё темное – пилон, карниз…

Лишь фонари ярко светятся,

Хоть и смотрят вниз.

И шаги мои отчетливо цокают по камням мощеной улицы, такой узкой, что крыши, кажется, смыкаются над головой; в узком просвете между балконами обеих сторон, как со дна глубокого ущелья, видна господствующая над районом громада собора Покрова Пресвятой Богородицы на Горке…

Вот, собственно, и всё.

…То есть, нет, нет, конечно – извини. Вряд ли – не может быть, не верю! – что всё на свете так упрощенно.

Просто дано по условию задачи: в мире всё устроено правильно – всё, кроме меня. Сама мысль – почЁрпнутая… почерпнУтая… короче, позаимствованная из современной литературы, которую ты любишь, а я не понимаю, хоть и старалась, установлено: в жизни каждого уважающего себя современного человека обязательно надо найти кого-то, кого следует винить в личных горестях и неустройствах, этакого «черного гения». На мой взгляд, это отдает паранойей. Я скорее поверю, что правы перекрестки, а не я: они разводят людей, одних – направо, других – налево… А ещё, судя по всему, есть какие-то тупики судеб, где люди, живущие бок о бок, не пересекутся никогда. Не поймут друг друга, не заинтересуются, не полюбят. Что ж, дело житейское. Скользят же мимо нас в окнах трамвая и мимолетные уличные сценки, и неожиданные бездонные перспективы дворцов, мостов и парков, и несёт тебя мимо них электрический мотор, которому всё равно – как говориться, миль пардон, ничего личного…

И пронзительный неоновый свет висит по вечерам на вешалках фонарей.

…Конечно, любимый, я для тебя кто? – правильно, сопливая девчонка. Надпись на красивом мертвом языке на фронтоне нашего Центрального банка: там, где ты ничего не можешь, ты не должен ничего хотеть.

Классная фраза, из тех, которые особо невезучим девушкам стоит вырубать серебряным топором на стенах собственной спальни.

Почему именно серебряным? – ну так, для романтики.

Кто такие невезучие девушки? – правильно, нелюбимые.

А знаешь, есть такая сказка: жил-был человек, и ему не везло. Сначала не везло, и все говорили: – «Да ладно, что ты расстраиваешься, молодой ещё! У тебя ещё столько всего будет!». Потом прошло время, и ему стали говорить: – «Да ты что, да какое тебе счастье, в твои-то годы… Дома сиди, о душе думай…».

А потом он взял, и умер.

Ты пойми, я ведь даже не спорю. Нет никаких причин жаловаться, потому что судьба чрезвычайно милостива ко мне. Она радует меня то одним, то другим – сегодня вот дождем. Рано или поздно любые неприятности заканчиваются; рано или поздно я нахожу себе другие неприятности, и милостивая судьба опять ведет меня по счастливому кругу.