Мы неспешно доехали до дома Ленина. Тут же, как по волшебству (а может и в самом деле, по волшебству) перед нами освободилось свободное парковочное место. Аккуратно вогнав туда машину, Иван заглушил двигатель.

– Пора, – сказал Дмитрий Иванович и вышел на улицу. Осторожно, чтоб не коснуться припаркованной рядом Тойоты, он прошел на тротуар. Мы полезли следом. Дождавшись, когда мы все соберемся вместе, Дмитрий Иванович полез в карман. Оттуда он извлек плотно запечатанный конверт с какими-то иероглифами на нем. Иероглифы представляли собой странную смесь японской катаканы и скандинавских рун. Пакет он протянул мне.

– Это как раз то самое послание, Юрий. Будьте с ним, пожалуйста, аккуратны. И вручите его лично в руки тому человеку. Кстати, я так и не назвал его. Запомните, сам он себя называет Талипедес. О настоящем его имени я подозреваю, но это только мои догадки. Вам они ни к чему. Опять же я еще не смог доподлинно узнать, прав я или нет. Он очень скрытный, этот Талипедес, – последнюю фразу Дмитрий Иванович сказал, по-моему, даже не мне, а себе самому.

Я взял конверт. Остальные стояли, меланхолично глядя на дорогу. Дмитрий Иванович оглядел нас, усмехнулся и скомандовал:

– Пошли!

И мы покорно поплелись за ним под землю.

Подземный переход на Доме Ленина всегда вызывал мой живой интерес. По нему вполне можно было побродить, если у тебя внезапно образовался свободный час времени, и ты не знаешь, чем себя занять. Располагался он под перекрестком, имел немалую протяженность и, если специально не смотреть на указатели, мог вывести тебя на поверхность в совершенно неожиданном месте. Вдоль обеих стен располагались бесконечные киоски с абсолютно восхитительной ерундой. Здесь можно было увидеть «настоящую итальянскую сумочку» за полторы тысячи или найти серебряную серьгу в виде листа конопли, вписанного в солнцеворот. Всевозможные сувениры, украшения, подарки, статуэтки – все здесь было представлено в нереальном ассортименте. Причем было непонятно, как эти киоски выживают, потому что если начинаешь присматриваться, то становится ясно, что покупают в них хоть что-нибудь крайне редко. Но вот на удивление не закрываются и процветают.

Спустившись, мы прошли по одному из коридоров перехода, свернули в центре налево и остановились у какой-то витрины, за которой в изобилии разлеглись плетенные из бисера украшения.

– Вот тут, – кивнул Дмитрий Иванович и чуть слышно постучал по стеклу. Немедленно открылась дверь, из-за которой высунулась очередная рыжая голова. «Специально он их подбирает что ли…» – мелькнула у меня мысль. Голова закивала, заулыбалась и юркнула обратно.

– Пошли! – снова сказал Дмитрий Иванович, и мы начали заходить внутрь, даже не успев задуматься, как это мы все поместимся в крохотной комнатенке.

Решение оказалось достаточно простым. Рыжий продавец толкнул один из стендов у стены, и тот, неожиданно оказавшись дверью, распахнулся внутрь. За импровизированной дверью оказался коридор, отдаленно напоминающий рабочие коридоры метрополитена. Небрежно оштукатуренные стены, тусклые лампы под потолком, выхватывающие из темноты небольшие круги. Дмитрий Иванович уверенно зашагал вперед. За ним шел Вечный, потом Хан. Мы с Нэйрой сначала старались идти друг рядом с другом, но это оказалось ужасно неудобно ввиду недостатка места, и я сместился назад. Дверь позади нас закрылась настолько бесшумно, что я даже не сразу понял, что мы оказались заперты. Просто в определенный момент осознал, что больше не слышу гомона толпы, обычного для перехода.

Шли мы около получаса. Коридор постоянно сворачивал то в одну, то в другую сторону, несколько раз мы оказывались на перекрестках, но Дмитрий Иванович, судя по всему неоднократно здесь бывавший, ни разу даже не замедлил шаг. Наконец, наш путь закончился железной дверью. Дверь была обшарпана и покрыта какими-то царапинами и выбоинами, как будто ее пытались выставить, но не преуспели. А может, и преуспели, да потом восстановили. Из-за двери время от времени раздавался глухой грохот, как будто неподалеку сходил оползень. Дмитрий Иванович остановился и повернулся в нашу сторону. Сбившись в кучу, мы молча смотрели на него.