Пока мы шли, Дмитрий Иванович без умолку болтал, казалось, обо всем, что видел по дороге. Мы выслушали истории, как он жил в многоэтажках, как на его глазах на шестом этаже лифт оборвался и упал на самое дно шахты. Выйдя из подъезда и заметив пару алкашей, распивающих полторашку чего-то непонятного, он поведал нам, что жил в доме с самым настоящим царским дворником, который таких вот люмпенов не пускал даже в переулок, не то, что к подъезду. На улице было достаточно прохладно – наши куртки и ветровки остались в квартире на вешалке – но это было неважно. Я сейчас думаю, что будь там землетрясение, то нам было бы все равно. Мы просто шли, куда нам говорили, и этого было достаточно.

За этими разговорами (точнее за рассказами от Дмитрия Ивановича) мы пдошли к какой-то машине темно-синего цвета. За рулем сидел мужчина с пронзительно рыжими волосами. Увидев нас, он заулыбался, выскочил из автомобиля и распахнул дверь. Внутри было три ряда сидений. Дмитрий Иванович сел вперед, мы разместились сзади. Несмотря на все усилия отца и одноклассников, в машинах я не разбирался. Я из тех людей, кто считает, что «Бентли» – это черная машина для снобов, «Феррари» – красная машина для мажоров, а «Автоваз» выпускает ровно один вид автомобилей, порядковые номера – «Копейка» или «Семерка» – на которые крепятся в случайном порядке, и различить их нереально. Смирившись с подобным положением дел, я перестал претендовать на звание автоспециалиста, и для меня машины стали «машинами разных цветов и размеров».

Как только мы расселись, водитель выжал газ, и машина, взвизгнув колесами по асфальту, рванула вперед. От нечего делать я начал разглядывать внутренности автомобиля. Внутренности были на высоте. В такую машину садишься и сразу понимаешь – дорого. Дорогим было все: и кожаная обивка, и тысячи непонятных кнопок на подлокотниках. Даже огромное зеркало заднего вида смотрело на нас, подчеркивая свою запредельную стоимость. Если бы мне не было наплевать на все, я бы, наверное, почувствовал бы себя очень неуютно.

Едва мы выехали со двора, как тут же свернули в соседний. Я и так достаточно плохо ориентируюсь на местности – неоднократно доказывал это тем, что умудрялся заблудиться в четырех домах – а тут уж и подавно. Уже через несколько минут я перестал понимать, где мы едем. Иван гнал машину на каких-то невообразимых скоростях, и мне постоянно казалось, что мы вот-вот врежемся в забор или въедем в стену дома. Но он как-то умудрялся так ловко вывернуть руль в последний момент, что машина изящно входила в поворот и летела дальше.

– Итак, господа, Дмитрий Иванович повернулся к нам. – И сударыня, конечно же. Мы уже скоро подъедем к перевалочному пункту. Перевалочным его можно назвать хотя бы потому, что дальше вы пойдете уже без меня. Рекомендую быть крайне осторожными. Человек, к которому я вас посылаю, очень, повторяю, очень опасен. Не стоит покупаться на его показное дружелюбие или вспоминать – Скайльд, это относится в основном к вам – какие-то общие темы. Он с удовольствием вас выслушает, поддержит разговор, посмеется, а потом, когда вы отвернетесь, с той же улыбкой воткнет вам нож в спину. Будьте предельно бдительно. Циничны. Не верьте никому. Если кто-то скажет вам, что он ваш друг – значит, все ровно наоборот.

Мы безразлично покачали головами. Быть бдительными? Хорошо, давайте будем бдительными. До того момента, когда скажут быть не бдительными, а наивными. Тогда станем наивными.

Иван в очередной раз выкрутил руль, и автомобиль, начертив на асфальте две черные полосы, вылетел из очередного дворика на проспект. Мы тут же пристроились в общий поток машин, и уже через пару секунд нашего водителя можно было заподозрить разве что в излишней медлительности на дороге и чересчур дотошному соблюдению правил дорожного движения.