Кто-то расставил надёжные сети.
Всё быстротечно и зыбко на свете.
Проще пингвинам, что создали гвалт.
Ветер летать за собою их звал.
Не полетели: им ближе покой,
Серые льдины да хлеб за щекой.
Но всё равно ведь растают снега,
Море волною снесёт берега.
Море растопит солёные льды.
Всё, что вокруг, состоит из воды.
Лишь безупречно у мраморных скал
Вечное царство разбитых зеркал!
Всё, что вокруг, всё подвластно стихии.
Слышите вздохи и стоны глухие?
Гнев неизбежен морского царя.
Люди-дельфины, зачем вам моря?!
В хаосе этом не нужен полёт.
Море лишь избранным песни поёт.
Весь ваш восторг непонятен пингвинам,
Хоть и пингвины ни в чём не повинны.
Мир не изменишь, и все мы едины —
Море и люди, и серые льдины.
«Возникающий снова в ночи…»
Возникающий снова в ночи
Отзвук счастья, как дождь в чистом поле,
Заколдованной флейтой звучит.
Он, как пленник, что жаждет на волю.
Долетев и устав от вериг,
Чем-то розовым мир занавесив,
Отзывается болью внутри,
Города заполняет и веси.
Задевает собой купола,
Отражается в блеске хрустальном.
Я бы всё красотой назвала,
Только всё уже названо тайной.
В лунный замок, где нет сторожей,
Нет молитв, но полно песнопений,
Прилетает лишь стайка стрижей,
Дикий хмель обвивает ступени.
Я ищу в нём тебя, я зову!
Проклинаю страну сновидений!
Я обителью грёз назову
Этот замок, где нет приведений,
Где сюжеты преданьям верны,
Но любовь не подвластна закону.
И созвучен напев старины
Колокольному ровному звону.
ВИТАЛЬСКИЙ Василий
Путешествие в долину голубых гор
Коктебель – не корабельный повар,
А долина почти синих гор,
Здесь повсюду слышен русский говор,
По-московски тут встречают сон.
В этом маленьком морском поселке
Есть музей Волошина, не вру,
Есть базар, такси, крутые горки,
Нет, метро не видел, не скажу.
Дождь идет всегда за облаками,
Тридцать восемь градусов в тени,
Если хочешь жить – сиди в панаме,
Если нет – снимай свои часы.
Ветер горит зонтики по пляжу,
В море растворяется баркас,
Здесь целебной грязью лечат сразу
И мы играли в негров целый час.
Пирожки домашние, ватрушки,
Предлагают бойко кулинары.
Пахлава, медовый пряник, плюшки,
Но лучше отобедать у «Тамары».
На валютном рынке все спокойно,
Только это сразу не понять,
Доллары меняем на купоны,
Чтоб рубли потом не потерять.
Усталое когда уходит солнце,
И от Юпитера идет далекий свет,
На Бродвей ступают иноходцы
И резвятся здесь под звон монет.
«Черный доктор» лечит «Изабеллу»,
«Кеглевич» проливает «Новый свет»,
«Бифитер» гордо помнит свою цену,
А кофе с коньяком сегодня нет.
В ресторан какие ходят пары —
Ну просто любо-дорого смотреть —
Она – классический вечерний выход дамы,
А он – вьетнамки, шорты, майка, цепь.
Над ночным, потухшим Карадагом
Красная покоится луна.
«Золотым Воротам» в чем-то тайном
Признаться тихо просится душа.
Поезд, поезд нас везет обратно.
Кто-то спел – «Америка, гудбай».
Зачем мы уезжаем так внезапно?
Но едем. «Едем? Вася, наливай!»
1996
Крымский мост
Нам говорили: «Не построить!», а мы ж построили
Девятнадцать километров над водой.
Нам говорили: «Не осилить!», а мы ж осилили
Семь тысяч свай со стометровой глубиной.
Нам твердили, что не сделать, а мы ж сделали
За каких-то девятьсот ночей и дней.
Нам твердили, что не выжить, а мы ж выжили,
Две земли объединили и людей.
Нам кричали: «Не поставить!», а мы ж поставили
Шесть сотен в даль несущихся опор.
Нам кричали: «Не пойдет!», а мы поехали
И закончили на этом разговор!
ДМИТРИЕВА Вера
Крымский дневник
Кок-те-бель, Кок-те-бель… – будто камешки катятся с гор, и буль в море.
***
Здесь живет любовь. Она пишет имена и по-детски ставит между ними знак «плюс».
Часто она оставляет их на песке, и набегающая волна быстро смывает надпись.