Луч пока ещё не знал, что душа Ромашки живёт теперь высоко в небе.
БОЧИНА Елена
Божественное побережье!
«Нашему Крыму с чем сравниться?
Не с чем нашему Крыму сравниваться!»
В. Маяковский
Пир лирников – лазури свежесть
Иль кладезь знойных позолот —
Неистощимость Крымских нот.
На губ черешневую нежность
Волны пахучей ляжет блеск…
И песнопения неспешность
Ритмичный не нарушит плеск.
Божественное побережье!
Торжественная старина
Принять в объятия вольна,
И чудодейство неизбежно:
Близ двоеглавья Демерджи6
Ошеломляют взор, как прежде,
Легенд живые миражи.
…Взъярёный молот, жар кузнечный,
И девичий предсмертный вскрик…
Далёких лет сюжет возник
И растворился в бесконечном.
Игра теней на склоне гор —
Толпа фигур, их груз заплечный —
В Долине Призраков7, с тех пор.
С кем твоё таинство сравнимо,
Маг лабиринтов, Чатыр-Даг8?
О, счастье! Дар твой не иссяк
В пещерном сне неизъяснимом.
Безмолствуй, не считай часов,
В величьи мощи, недвижимо,
Под колыбельный хор ветров.
Вновь непорочный виноградник
Стал пестовать благую цель —
Нектар Богов – священный хмель —
Земли Первоначальный праздник!
В кудрях глициний, вне безумств,
Испей и ты, усталый ратник:
«За мир!» – отборную слезу.
Киммерийское
(диптих)
Посвящается М. Волошину
«Так вся душа моя в твоих заливах,
О Киммерии тёмная страна,
Заключена и преображена…»
М. Волошин
1. Землетрясение 1927
Из тучных складок серого атласа
Ещё не слышно отголосков грома,
Ещё не видно огненного пляса
Из мастерской Волошинского дома.
Пугливых чаек жалобные крики,
В морщинах скал снискавши состраданье,
Всё глубже тонут в просолёном лике
Привычной морю жертвенною данью.
И бабочка, танцующей колдуньей,
Свивает кокон веры во спасенье
Среди зыбей тревожных полнолунья,
В немых следах небесного знаменья.
В затишье упоительном и сладком
Блаженный миг покоя иллюзорен…
Земная плоть забьётся в лихорадке,
Выплёскивая сдавленное горе.
Но море слёз уймёт негодованье,
И страсть, и огнь прорвавшейся стихии…
И зреет тишь. И дышит прорицаньем
Портретный лик природы Киммерии.
2.
Древнейших скал холмистые ограды
С долиной солнца на века повиты.
И чаят грёзы гроздья винограда —
Излиться соком в чашу Афродиты.
С тех пор событий пронеслось немало.
Но ветер – с той же горечью полынной.
И тайны сердоликов и опалов
Ещё живут в преданиях старинных.
«Не высловить», «не выцветить» признанья,
О Крым, к твоим эпохам многоликим.
Сюжеты дней и судеб начертанья
Не канут в лету – с памятью на стыке.
ВЕСНОВЕЙ (ПЕТРОЧЕНКО) Галина
«В моём молчании – моя зима…»
В моём молчании – моя зима,
Зима хрустальная, зима звенящая.
В ней я со всей пытливостью ума
Понять пытаюсь суть происходящего.
Из нитей серебристых канитель —
Любовь моя последняя несмелая,
О ней одной мне птица свиристель
Поёт весь день на ветке можжевеловой.
И где-то свет немеркнущий горит.
Уютный дом… И кто-то на колени мне
Кладёт пушистый плед и говорит
Свой монолог неистовый с волнением, —
Тот, кто пришёл, возник из пустоты,
Возник полусознательно, нечаянно.
Знакомый взгляд, знакомые черты…
И я не дорожу моим молчанием.
Оно со мной, пока блестит луна
Холодным блеском, нежным и искрящимся.
Мне так необходима тишина!
Но как горят глаза у говорящего!..
Из марева, из звёзд, из глубины,
Из миллионов звуков и мелодий
Ночь состоит, но звуки не слышны.
Уходит ночь, и музыка уходит.
«Море умолкнет, забрезжит рассвет…»
Море умолкнет, забрезжит рассвет,
Так продолжается тысячи лет.
Этот играет, а тот ворожит.
Мир не изменишь, а время бежит…
И в круговерти слепой, бесконечной
Мы забываем о чём-то, о вечном.
Люди-дельфины, зачем вам игра?
Море приветливым было вчера.
Нынче сквозь бурю плывут корабли,
Чёрная пристань мелькает вдали.