Джейн обратила взгляд на свекра, который продолжал мерить комнату шагами, глядя в пол.

– Мик, – заговорила она тем заботливым, сочувственным тоном, которым обладают только опытные медсестры, – вы ведь понимаете, что должны нам все рассказать, правда? Может, будет лучше, если мы поскорее с этим справимся?

Джейн подождала ответа несколько секунд, а когда реакции не последовало, обернулась к Робу и шепотом спросила:

– Сколько?

Роб только поджал губы и укоризненно покачал головой. Иногда она вела себя как меркантильная корова.

– Ну не упрямьтесь, Мик, – снова принялась Джейн уговаривать свекра. – Расскажите об Артуре, и тогда мы сможем узнать все остальное.

– Не надо обращаться со мной так, будто мне пять лет, – внезапно разозлился Мик. – Может, я стар, но пока еще не хренов маразматик.

– Прости, папа, – сказал Роб. – Но ты должен понять, что все это очень неожиданно. В смысле, у меня был дядя…

– Не дядя, а засранец.

– Папа! Боже праведный, бедняга же только что умер. Прояви хоть каплю уважения.

– Уважения! Еще чего. Ладно, значит, ты хочешь узнать о моем так называемом брате? Ну что же, я расскажу тебе.

Мик сделал паузу, чтобы закурить, и потом улыбнулся – но не доброй улыбкой, а зловещей, которая ничего приятного не предвещала.

– Он был жабой.

В комнате наступила тишина, в случае с Джейн вызванная непониманием. Наморщив лоб, она спросила:

– Кем-кем?

– Ты слышала меня.

– Он был жабой? Но что это значит? – Видя, что от Мика ничего больше не добиться, Джейн повернулась к Робу, который сидел, потрясенно уставившись прямо перед собой, пока отцовские слова медленно проникали в его сознание. – Вы же не…

Джейн замолчала, ее мозг отчаянно искал более-менее рациональное объяснение заявлению Мика, но ничего не приходило в голову. Муж, погруженный в прострацию, был пока не в состоянии ей помочь. Тогда Джейн снова перевела взгляд на Мика. Свекор стоял, прислонившись к стене, и неспешно дымил самокруткой. Его лицо было воплощением внутреннего спокойствия. Очевидно, сняв с души бремя мрачной семейной тайны, он почувствовал себя намного лучше.

– То есть вы в самом деле хотите сказать, что прекратили общаться с братом только потому, что он болел за другую футбольную команду?

Мик кивнул, сделав очередную затяжку.

– И еще потому, что он был мудаком. Извиняюсь за выражение, но это факт.

– И когда вы в последний раз с ним виделись? – спросила Джейн.

– В тысяча девятьсот шестьдесят первом году.

– Пятьдесят лет! – воскликнула Джейн. – Бросьте, должно быть что-то еще, неужели только… – Она посмотрела на свекра, который молча покачал головой и загасил окурок. Похоже, никаких других причин, кроме названной, не существовало. – Какой идиотизм, – сказала Джейн. В ее голосе и поведении больше не осталось ни капли сочувствия.

– Не понимаю, – пробормотал Роб, убедив себя наконец, что все это не злая шутка, а правда. – Как?.. Ведь дед был ярым поклонником «Юнайтед». Он бы никогда не разрешил…

– Его никто не спрашивал, – ответил Мик. – Артур всегда был упрямцем.

– И как это случилось? – спросил Роб.

– Ну, в те времена, а произошло это в середине пятидесятых, «Юнайтед» был в трудном положении. Ведь только пару лет спустя мы помогли основать четвертый дивизион…

– В пятьдесят восьмом году, – вставил Роб автоматически.

Джейн испустила вздох мученицы.

– Точно! – продолжал Мик, игнорируя невестку, к которой никогда не испытывал симпатии из-за ее нелюбви к футболу. – Так вот, твой дед водил нас с Артуром на футбол с тех самых пор, как вернулся с войны, но Артур вечно ныл на играх – то ему было холодно, то жарко, то скучно. Однако в те годы дети делали то, что им было сказано, а иначе получали трепку.