Цепляясь друг за друга, номы переглядывались и кричали.

Через минуту-другую они замолчали. Кричать явно не имело никакого смысла. К тому же они совсем выдохлись.

Пол медленно вернулся в горизонтальное положение и больше не выказывал намерения превратиться в вертикальную стену.

Масклин столкнул ногу Ангало со своей шеи.

– Кажется, мы уже летим, – сказал он.

– Так это был взлет? – слабым голосом спросил Ангало. – С земли это выглядит куда более эффектно.

– Все целы?

Гердер выпрямился.

– Я весь в синяках. – И так как ничто не может изменить природу нома, отряхнувшись, он добавил: – Где бы нам раздобыть съестного?

О еде-то они и не подумали.

Масклин повернулся и посмотрел в тоннель, куда уходили провода.

– Может, обойдемся без еды? – нерешительно предположил он. – Сколько времени занимает полет до Флориды, Талисман?

– Командир корабля только что объявил: полет продлится шесть часов сорок пять минут[2], – ответил Талисман.

– Но мы же умрем с голоду, – сказал Гердер.

– Может, тут водится какая-нибудь дичь? – с надеждой спросил Ангало.

– Вряд ли, – ответил Масклин. – В таких местах мышей обычно не бывает.

– Но ведь люди-то будут есть, – сказал Гердер. – Себя они никогда не обижают.

– Я так и знал, что ты это скажешь, – произнес Ангало.

– Так подсказывает простой здравый смысл.

– Хотелось бы поглядеть в иллюминатор, – мечтательно сказал Ангало. – Представляю себе, с какой быстротой мы мчимся. Деревья, столбы и дома, наверно, так и мелькают; только увидел – и мимо!

– Послушайте, – обратился к ним Масклин, чувствуя, что страсти начинают разгораться. – Надо немножко обождать. Успокоиться. Отдохнуть. А потом поищем чего-нибудь съедобного.

Они снова присели. По крайней мере, тут-то тепло и сухо. В былые времена, когда Масклин жил в норе, он частенько страдал от холода и сырости и теперь пользовался любым удобным случаем, чтобы поспать в тепле и сухости.

Он задремал.

Итак, они в полете. В воздухе.

Можно предположить, что сотни номов живут в самолетах, точно так же, как они живут в Универсальном Магазине. Прячутся себе где-нибудь под ковром, в то время как самолет летает по разным местам, обозначенным на единственной карте, которую удалось найти номам. Карта находилась в карманной записной книжке, и в напечатанных на ней названиях и словах была какая-то магия: Африка, Австралия, Китай, Эквадор, Отпечатано в Гонконге, Исландия…

Возможно, эти номы ни разу не выглядывали из иллюминаторов. Возможно, они даже не знали, что летают по воздуху.

«Уж не это ли имела в виду Гримма, когда рассказывала о лягушках, живущих в цветке?» – подумалось Масклину. Она вычитала это в какой-то книжке. Ведь можно всю жизнь провести в каком-нибудь крохотном местечке и думать, что это и есть весь мир. Жаль, что, разговаривая с ней, он был зол и не пожелал ее внимательно выслушать.

Но сейчас-то он не в цветке – в самолете.

Лягушка подвела нескольких лягушат к самому краю цветка.

И все они выпучили глаза на длинную ветку. На ней было много цветов, целые дюжины, но лягушки не умеют считать и не могут определить разницу между одним цветком и многими.

Они видели только много отдельных цветов.

И пучили глаза. Уж что-что, а пучить глаза все лягушки умеют.

Но вот думать они, к сожалению, не умеют. Было бы, конечно, замечательно, если бы лягушата могли долго и упорно думать о новом цветке, о жизни в старом цветке, если бы они чувствовали необходимость обследовать окружающий мир, который гораздо больше, чем лужица, окаймленная лепестками… Но лягушки, увы, не умеют думать.

По правде сказать, у них была лишь одна мысль: «. —. —.мипмип. – . —.мипмип. – . —. мипмип. – . —.».