Масклин и Ангало покачали головами.

На блюде лежало что-то сверкающе-розовое и зыбкое, с вишенкой сверху; и, странное дело, оно вызывало к себе непреодолимое отвращение; казалось, даже после недельной голодовки вы не польстились бы на него.

– И как оно на вкус? – поинтересовался Масклин, когда Гердер набрал в горсть неведомого кушанья и отправил его в рот.

– Розовое[3], – ответил Гердер.

– Кто-нибудь хочет еще орех? – спросил Ангало, ухмыляясь. – Нет? Так что, выбросить его?

– Нет, – сказал Масклин. А когда они на него оглянулись, добавил: – Извини. Я думаю, ты не должен так поступать. Хорошую еду нельзя выбрасывать, это расточительство.

– Это просто безнравственно, – решительно поддержал его Гердер.

– Ммм! Не знаю, безнравственно или нет, – сказал Масклин, – но, во всяком случае, глупо. Убери это в свой пакет. Кто знает, может, еще понадобится.

Ангало потянулся и зевнул.

– Хорошо бы умыться.

– Не вижу воды, – сказал Масклин. – Возможно, тут и есть где-нибудь раковина, но я не знаю, где ее искать. Наверное, в уборной.

– Что до уборной… – начал Ангало.

– То она с другого конца трубы, – сказал Гердер.

– И держись подальше от проводов, – предупредил кубик.

Ангало озадаченно кивнул и уполз во тьму.

Гердер тоже зевнул и потянулся.

– Надеюсь, эти женщины не будут нас искать, – сказал он.

– Не думаю, – ответил Масклин. – Когда мы жили в Снаружном мире, еще до переселения в Магазин, мы иногда сталкивались с людьми, но даже если они и видели нас, то не верили своим глазам. Они никогда не установили бы этих странных статуэток в садах, если бы видели настоящего нома.

Гердер вытащил из-под рясы портрет Внука Ричарда. Даже в тусклом освещении Масклин узнал человека, сидевшего в кресле. Конечно, газетная фотография была помята и состояла из сотен крохотных точек, и все же сходство было разительное.

– Может, он где-нибудь здесь, среди пассажиров? – задумчиво предположил Гердер.

– Вполне вероятно, вполне вероятно, – уныло согласился Масклин. – Но послушай, Гердер… Возможно, Ангало заходит слишком далеко в своих предположениях, но, может статься, он прав. Возможно, Внук Ричард – обычный человек. Можно допустить, что люди и в самом деле построили Универсальный Магазин для людей. А твои предки поселились там, потому что это теплое и сухое помещение. И…

– Не желаю тебя слушать, – перебил Гердер. – Не надо уверять меня, будто мы такие же существа, как крысы или мыши. Мы – единственные в своем роде.

– Талисман утверждает, что мы прибыли из какого-то далекого места, Гердер, – кротко сказал Масклин.

Аббат сложил портрет.

– Может, и так. А может, и нет, – ответил он. – Какая разница?

– А вот Ангало считает, что разница есть. Если, конечно, это правда.

– Не вижу никакой разницы. Правда бывает разная. – Гердер пожал плечами. – Я могу сказать, что ты – только плоть, кровь, кости и волосы, и это будет правдой. Или могу сказать, что в твоей голове есть нечто, что останется жить после твоей смерти, и это тоже будет правдой. Спроси у Талисмана.

На грани кубика замелькали цветные точки.

– Никогда не задавал ему таких вопросов, – сказал Масклин с ошарашенным видом.

– Почему? А я бы начал именно с этого.

– Он, вероятно, скажет: «Не поддается расчетам» или «Нехватка входных данных». Так он обычно отвечает, когда чего-то не знает, но не хочет признаться.

Талисман ничего не ответил. Световые точки сплелись в другой узор.

– Талисман? – повторил Масклин.

– Я принимаю сообщения.

– Любимое его занятие, когда ему нечего делать и он мается от скуки, – сказал Масклин Гердеру. – Сидит и перехватывает какие-то невидимые сообщения, которые носятся в воздухе. Послушай же, Талисман. Это важно. Мы хотим…