— Рада видеть тебя, дитя моё. Проходи ближе, не стесняйся. Никто из нас не чаял увидеть дочь Гвенлин живой. Вижу, нелегко тебе пришлось. Как ты жила всё это время, девочка? Рассказывай, я просто умираю от любопытства.

«Умирает она» — сама расселась в кресле, а Лике присесть не предложила. Так, стоя навытяжку и комкая несчастный подол до полного безобразия, Лика, краснея и запинаясь, коротко изложила историю своей жизни, умолчав о демонах.

Тётушка охала, вздыхала сочувственно над тяжёлой долей «сиротки», а затем заявила, что жизнь с одними мужчинами до добра не доводит. Но ничего — всё поправимо. Аларика теперь — леди и вести себя должна соответствующе. Уж она-то проследит за её воспитанием.

***

«Тоже мне — леди!» — Лика сердито захлопнула дверь маминой комнаты перед самым носом сухопарой гувернантки, приставленной к ней заботливой тётушкой. «Теперь понятно чего Рейон так не любит леди Николетту. Если она и его так воспитывала…»

Тётушка вместе с гувернанткой прочли Лике длинную лекцию о поведении настоящей леди. Раскритиковали её одежду, голос и походку. И, в довершение всего, не пустили в мужское крыло, дружно закатив глаза, едва услыхали такое желание. Так что увидеться с Кайдо и мальчишками не получилось.

Да гори оно всё синим пламенем! Если и бабушка с дедом окажутся такими же, как тётушка (которая вообще не тётушка), ноги её здесь не будет, даже если придётся выпрыгнуть из окна.

На следующий день её желание выпрыгнуть из окна увеличилось втрое.

Утро началось с появления служанки с ворохом одежды. Большую часть которой Лика не знала как надевать и главное — зачем. Вот, например, зачем под одно платье надевать аж четыре нижних юбки? И зачем этому платью такой длинный шлейф — пыль с пола собирать? Прошлась по дому, заодно и полы протёрла. И зачем вообще ей столько нарядов — по пять раз в день их менять?

Когда служанка сказала, что настоящая леди не должна к завтраку, обеду и ужину выходить в одном и том же платье, Лика не нашлась что ответить.

Чтобы выбрать платье к завтраку, надеть его и все детали, что к нему полагались, а также соорудить сложную причёску, понадобилось больше часа — по мнению молодой ведуньи, целая вечность.

Сам завтрак в обществе тётушки и сухопарой гувернантки больше напоминал урок хороших манер. В итоге Лика вышла из-за стола злая и голодная, с полным осознанием того, какая она неотёсанная деревенщина, а также с огромным желанием что-нибудь поджечь и поставить фингал тётушке.

Настоящей леди не полагалось разгуливать во дворе в окружении суетящихся простолюдинов, поэтому Лика неторопливо прохаживалась по галерее второго этажа, старалась унять злость и наблюдала за суетой внизу. Народа было много. Гораздо больше, чем вчера. И все были чем-то встревожены. Напряжённое ожидание тяжёлым облаком витало над замком.

Знакомая фигура мелькнула внизу.

Лика перегнулась через парапет, крикнула:

— Доброе утро, Хазам.

— Доброе утро, молодая госпожа, — Хазам подошёл ближе, поклонился.

— Что происходит в замке?

— Ничего страшного, моя госпожа, — Хазам поклонился снова, — не волнуйтесь. И прошу меня извинить, я сейчас немного занят.

— Погоди, — остановила его Лика, — где сейчас Кайдо и дети?

— Сегодня я их не видел, но их поселили вон там, возле кухни, — он махнул рукой, показывая направление. — Ещё раз прошу прощения, но я очень спешу. Попросите кого-нибудь из слуг показать вам дорогу.

Он развернулся и исчез в толпе стремительным шагом, а Лика вздохнула. Попросишь тут слугу, как же! Когда эта старая ворона (это она про гувернантку) глаз с неё не спускает.