Она была упорной. Лучшая в физподготовке, в стрельбе, в тактике. Но академия – это теория. Настоящая жизнь началась в патруле. Жестокая, грязная, разочаровывающая. Она видела подлость, трусость, безразличие системы. Видела, как уходят по техническим причинам дела, которые она вела с фанатизмом. Гнев клокотал внутри, грозя вырваться наружу в виде неконтролируемой агрессии. Ей нужен был якорь. Выход.

Им стал Арс.

Она встретила его в питомнике служебного собаководства полтора года назад. Его собирались списать. Щенок из "бракованного" помета – окрас не по стандарту породы немецкой овчарки, слишком много серого и рыжего. "Не для выставок", – брезгливо сказал кинолог. "А для работы?" – спросила Александра. Щенок, которому тогда было всего 5 месяцев, подошёл к решётке вольера и уставился на неё своими не по-щенячьи серьёзными карими глазами. Не вилял хвостом, не лаял. Просто смотрел. Взглядом, полным немого вопроса и нерастраченной преданности. В этом взгляде она увидела себя – "нестандартную", отвергнутую, но полную решимости доказать своё право быть.

"Он мой", – сказала Александра, не отводя взгляда от щенка.

Обучать Арса было одновременно адом и счастьем. Он был упрям, своенравен, обладал взрывным характером. Но его интеллект, его интуиция, его абсолютная, безоговорочная преданность *ей лично* потрясали. Он не просто выполнял команды. Он *понимал* ее. Чувствовал её настроение, её гнев, её страх. Он стал её продолжением, её голосом там, где её собственный застревал в горле от ярости или отчаяния. Арс не давал ей сорваться в бездну собственного гнева. Он требовал дисциплины, терпения, ответственности. Ради него она училась контролировать своего демона.

Они прошли жёсткий отбор в кинологическую группу. Арс доказал, что его "бракованный" окрас не имеет никакого значения перед его феноменальным нюхом, скоростью и бесстрашием. Александра доказала, что её упорство и острый аналитический ум – грозное оружие. Их тандем стал легендарным в пределах участка. Непредсказуемый, дерзкий, но невероятно эффективный.

Арс заворочался во сне, тихо заскулив. Александра опустила руку, коснувшись его тёплой головы между ушами. Он тут же успокоился, глубоко вздохнув.

"Все хорошо, дружище," – прошептала она. – "Я здесь."

Она закончила рапорт и отправила его. Тело уже увезли в морг. С места преступления привезли улики. Среди них – тот самый маленький, смятый кусочек полиэтилена. Александра попросила его себе. Неофициально. Коллеги привыкли к её "чудачествам".

Она сидела за своим столом, освещённым только настольной лампой, и вертела в руках прозрачный пакетик с уликой. Рваный край… Тот же глянец… И вдруг её пальцы нащупали что-то. На внутренней стороне плёнки, почти незаметно, было выдавлено крошечное клеймо. Цифры и буквы. Номер партии? Или что-то ещё? Она схватила лупу. Да, точно! То же самое клеймо было на образцах с предыдущих убийств! Это была зацепка! Не просто полиэтилен, а полиэтилен *определённой партии* из *определённого источника*!

Сердце заколотилось чаще. Она полезла в сейф за папкой "Полиэтиленовый Маньяк" (это неофициальное название уже прижилось). Разложила фотографии всех найденных кусочков плёнки с трёх предыдущих мест преступлений. Пристально вглядывалась через лупу. Да! На всех, даже самых маленьких фрагментах, при должном увеличении просматривались микроскопические следы того же клейма! Они просто не искали так тщательно раньше, списав на производственный брак!

"Арс!" – Александра вскочила. Пёс мгновенно проснулся, встал, насторожив уши, весь внимание. – "Пошли!" Она схватила куртку и поводок. Гнев сменился азартом охотника. У них появилась ниточка. Тонкая, как паутина, но реальная.