– Эйден, ты всегда такой спокойный, – вдруг заметил Торстен, приостанавливаясь у тихого журчания воды. – Как у тебя получается держать себя в руках? Мне бы так научиться, когда я стану великим воином!

Слова мальчика тронули Эйдена. Он понимал, что его внешнее спокойствие – не результат выбора, а тихое эхо боли и потерь. Но, глядя сейчас на Торстена, он осознал, что спокойствие может быть не только щитом от страданий, но и знаком внутренней силы, которая позволит мальчику самосовершенствоваться.

Эйден поднял руку, легко коснулся груди, затем головы, показывая, что мудрость и выдержка приходят со временем и опытом. Он улыбнулся, словно говоря: «Ты поймёшь это, когда придёт твой час».

Мальчик кивнул, не до конца понимая жест, но принимая его с детской непосредственностью. Он снова заговорил о будущем, о славных подвигах, о том, как защитит близких от любых невзгод. Слушая эти искренние, ещё наивные мечты, Эйден вдруг почувствовал, что привязался к мальчику всем сердцем. Теперь Торстен стал для него не просто сыном Рода, а настоящим младшим братом, чьи невинные грёзы хотелось защитить от жестокости мира.

Когда они повернули обратно к трактиру, снег мягко скрипел под их шагами, а со стороны дома уже доносились аппетитные ароматы, согревающие душу. Обернувшись к мальчику, Эйден с неожиданной игривостью подсёк ему ногу. Торстен с громким криком снова плюхнулся в сугроб, но мгновенно поднялся, отчаянно пытаясь сохранить серьёзный вид.

– Эй! Нечестно! – залился он смехом, отмахиваясь от невидимого противника. Но Эйден уже шёл вперёд, будто ничего не произошло, изредка оглядываясь через плечо, и в его взгляде светилась спокойная насмешка. Мальчик не отставал, снова бросаясь вперёд, шумно и радостно, как щенок, пытающийся поймать своего старшего товарища.

Вскоре они приблизились к трактиру, чьи окошки светились мягким, тёплым светом, а оттуда, как из рога изобилия, струился аромат свежего хлеба и пряностей. В морозной тишине их смех звучал особенно задорно, а пар от дыхания рисовал в воздухе неведомые узоры. В этот миг Эйден понял, что, шаг за шагом, ледяные оковы его прошлого начинают таять. Рядом с Торстеном и остальными, кто окружал его заботой, он нашёл семью и почувствовал, что жизнь продолжается, наполняясь новыми красками, нежностью и радостью, словно весна, неугомонно пробивающаяся сквозь снег.

Когда они вошли внутрь, Эйдена окутал волшебный кокон домашнего уюта. В зале, освещённом мягким светом свечей и очага, царила приятная негромкая суета. Семьи за столами тихо переговаривались о грядущих праздниках, вспоминая былое и делясь надеждами на будущее. Тёплые голоса и аромат свежей выпечки, горячего мяса и пряных отваров пробуждали чувство защищённости – здесь, под тёплыми балками, можно было отдохнуть душой.

Дети смеялись, словно звонкие колокольчики, а взрослые, сбросив тяжесть повседневных забот, рассказывали друг другу истории. Эйден и Торстен застали этот покой в самом лучшем его проявлении.

– Эйден! Торстен! – раздался радостный голос Эйлы, хозяйки трактира. Её лицо, озарённое тихим светом и собственной открытой улыбкой, засияло ещё ярче, когда она увидела их. Будучи занятой подносами, блюдами и уборкой, она всё же нашла мгновение, чтобы приветливо кивнуть Эйдену. Заметив его покрасневшее от мороза лицо и тёплую ухмылку, Эйла словно ещё больше смягчилась, будто укутывая их невидимым шерстяным одеялом своей доброжелательности.

Рядом стоял Род – её муж, мужчина крепкого телосложения, скрестивший руки на груди. Он вёл тихий разговор с Сигмундом, своим тестем. Когда Эйден бросил на них взгляд, его душу согрело необычайное тепло: простая семья, не воины, не маги, не герои, а обыкновенные люди, державшиеся друг за друга, как крепкие корни могучего дерева. В этом зрелище была своя магия – магия единения и близости, словно здесь плелось невидимое кружево родства и дружбы.