– Кто ты? – прошептал Радибор, голос его казался слабее, чем обычно.

Старик молчал. Шёпот вокруг них усилился. Болото не говорило, оно пело, глухим, затянутым эхом.

– Ты – последний князь, – наконец произнёс старик, и его голос был словно шорох листвы, сухой, осенний, умирающий. – Или первый из падших.

Радибор сжал кулаки, чувствуя, как в нём нарастает холодная ярость.

– Это испытание?

Старик склонил голову набок, словно разглядывая его, словно не понимал, о чём он говорит.

– Всё – испытание. Вопрос лишь в том, что ты вынесешь из него.

Радибор сделал шаг вперёд.

– Кто ты?

Улыбка скользнула по губам старика, и в тот же миг он растворился в тумане, будто никогда его и не было. Радибор остался один.

Когда утро осветило болото, первый слабый свет пробился сквозь плотный туман, разгоняя ночную тьму, но не её холод. Болото неохотно отпускало его, словно пыталось удержать ещё на миг. Грязь хлюпала под сапогами, мокрая, липкая, тянущая, будто живая. Он остановился, выпрямился, ощущая, как за спиной остаётся ночь, как в лёгких всё ещё тяжесть болотного воздуха.

Перед ним стояли они. Фигуры в тёмных плащах, молчаливые, недвижные, их силуэты размывались в утреннем тумане. Они ждали. Луки были опущены, но глаза насторожены. Никто не говорил. Никто не шевелился.

Лада первой встретила его взгляд. Она стояла чуть впереди, всё ещё в той же одежде, но теперь, будто чужая. Глаза её скользнули по нему, оценивая, проверяя.

– Ты жив.

Это было не удивление, не радость. Просто факт.

Радибор провёл рукой по лицу, стёр грязь с подбородка, встряхнул пальцами. Голос его прозвучал твёрже, чем он сам ожидал.

– Да.

Он сделал шаг вперёд, чувствуя, как болото ещё цепляется за него – грязь липла к одежде, к рукам, к волосам, а в сердце ещё звучал шёпот ночи.

– А теперь ведите меня к вашему вождю.

Изгои не ответили. Но молча расступились.

Радибор шагнул вперёд, и никто не остановил его.

Радибор шагнул вперёд, чувствуя, как взгляды изгоев прожигают его насквозь. Они стояли молча, не произнося ни слова, но в их напряжённых позах читался немой вопрос. Никто не ожидал, что он выживет. Лада шагнула рядом, её голос был тихим, но в нём сквозила скрытая эмоция.

– Ты справился.

Радибор провёл рукой по лицу, стирая грязь и запёкшуюся кровь.

– А имел ли я выбор?

Ветви раздвинулись, и перед ними открылся лагерь. Поселение изгоев располагалось в самом сердце болота. Здесь не было каменных стен, не было башен, не было рынков, как в городах, но было другое – укрытие, защита, скрытая мощь. Хижины стояли на сваях, соединённые между собой узкими деревянными мостками, на которых в ночной дымке мелькали тени. Между ними висели шкуры зверей, сушились сети, в воздухе пахло дымом, влажной землёй и варёной рыбой.

Изгои были похожи на саму местность, их одежда – из грубой, выцветшей ткани, потёртая, но крепкая. В руках у многих – мечи, топоры, луки. Это не были крестьяне. Это были воины, которых не сломили, но заставили стать охотниками.

Остромир оглядел лагерь, вытирая ладонью пот.

– Живут яко звери…

– Не звери они, а волки, – поправила Лада, голос её был твёрд, но в глазах скользнуло что-то тёплое.

Радибора проводили к самой большой хижине. Она не была дворцом, не была даже княжьим теремом, но в её центре пылал очаг, а стены украшали не узоры, а оружие. У входа стояли двое воинов, их лица скрывались под капюшонами, но их стойка была воинской, в глазах – испытующий холод.

Перед Радибором вышел вождь. Он был ростом выше всех, широк в плечах, несмотря на возраст, волосы седые, заплетённые в толстую косу. В левом глазу пустота, старый шрам тянулся от виска до щеки, губы обветренные, сжатые. Он держался как воин, что пережил слишком много битв.