Международный валютный фонд с запозданием признал, что это были не обычные рецессия или восстановление и что ортодоксальная политика жесткой экономии, до этого времени поддерживаемая МВФ, может оказаться неудачной. Такое заявление перекликалось с доводами Пола Кругмана, Марка Блита и других критиков господствующей ортодоксии [Krugman, 2008; Skidelsky, 2009; Скидельски, 2011; Blyth, 2013]. Чтобы вернуться к процветанию, нужно было заниматься проблемой экономического роста, а не государственного долга. Чрезмерное внимание в отношении долга создавало риск попадания в ловушку дефляции. Но в большинстве случаев от этих предостережений попросту отмахнулись. Первоочередными по сравнению с остальными задачами стали меры, направленные на обеспечение строгой экономии и сокращение дефицита. Вместе с тем сторонники консервативной фискальной политики указывали на то, что жесткость мер экономии была только видимостью. Она была не избыточной, а недостаточной. Фискальные корректировки оказались недостаточно жесткими, а планирование, связанное с этими корректировками, отняло слишком много времени. Действия правительств не соответствовали их заявлениям. Консерваторы утверждали, что, если бы таким болезненным мерам, как банкротство и сокращение расходов и доходов, с самого начала уделялось больше внимания, то отскок в экономике случился бы намного раньше [Ryan, 2012].

В конце 2012 г. обе группы критиков имели основания заявить о своей правоте (что они и сделали). Было ясно, что мировая экономика все еще находится в плачевном состоянии, а ее восстановление, с которым было связано так много политических надежд, продвигается медленно и неуверенно; при этом казалось, что болезненные фискальные ограничения и меры строгой экономии будут продолжаться бесконечно. Министры финансов и финансовые корреспонденты утешали себя мыслью о том, что все рецессии рано или поздно заканчиваются. В прошлом экономика всегда восстанавливалась и выходила на более высокий уровень производства и процветания. В экономических прогнозах имелись и некоторые положительные моменты. Безработица в целом оказалась ниже ожидаемой, а темпы инфляции упали. Однако, как отмечалось в отчете МВФ, экономические перспективы оставалась неясными, а уровень доверия – невысоким. Казалось, что это – кризис без конца. Финансовый крах 2008 г. не только вскрыл серьезные недостатки в работе финансовой системы, но и выявил глубинные проблемы, которые предстояло решить, прежде чем появится возможность обеспечить устойчивый экономический подъем и восстановить стабильность и рост экономики.

К 2013 г. ситуация оставалась неоднозначной. Одни признаки говорили о том, что ничего не изменилось – неолиберальный порядок сохранял свою устойчивость. Но были и другие признаки, свидетельствовавшие о существенном изменении в соотношении сил в мировой экономике между Востоком и Западом и наличии тревожных симптомов новой (дефляционной) стагфляции. Находившиеся в первом лагере с нарастающим оптимизмом указывали на то, что худшее уже позади и в западных экономиках вскоре вновь начнется здоровый рост. Если бы это было так, а рост был устойчивым, то можно было бы предположить, что долгосрочные последствия финансового краха 2008 г. будут не столь значительными, как ожидали многие.

Во втором лагере справедливо отмечали, что еще слишком рано говорить о чем-либо с уверенностью. Они не обращали внимания на краткий всплеск повышенного интереса со стороны многих средств массовой информации, в равной степени преувеличивавших хорошие и плохие новости и забывавших о долгосрочных перспективах. Во время тектонических потрясений 1930-х и 1970-х годов наблюдались многие случаи проявлений относительного оптимизма и всплесков относительного пессимизма, периоды восстановления, сменявшиеся новыми потрясениями. Поэтому большинство политиков действовало осторожно, опасаясь, что предстоит длительный период адаптации, жесткой экономии, сокращения доли заемных сил и медленного роста. Уровень жизни большей части населения западных стран так и не удалось восстановить. Хотя правительства большинства стран ранее обещали покрыть задолженность и ликвидировать дефицит, медленный прогресс пяти лет, прошедших после финансового краха, частично обусловленный опасениями оказаться в дефляционной ловушке, вынудил их скорректировать свои прогнозы и ожидания и постараться убедить своих избирателей сделать то же самое. В западном мире приступили к формированию новой политики, сильно отличавшейся от оптимистичной политики периода экономического бума, – политики жесткой экономии, политики меньших расходов, – и она простиралась так далеко, что никто не в состоянии был обозреть ее во всей полноте.