Роберт Слоун был прикомандирован к своему полку как раз накануне самых жестоких сражений 1917–1918 годов. Ипр, Камбре, Сомма, линия Гинденбурга, потом опять Камбре. К тому времени, когда Слоун был демобилизован и вернулся в полицию в 1919 году, ему довелось пройти через такое, чего большинству мужчин не приходится повидать за всю жизнь.

На сохранившихся старых фотографиях Слоун предстает перед нами худощавым и подтянутым человеком со светлыми волосами и волевым подбородком. Его лицо выглядит так, словно высечено из гранита, и в данном случае внешность не обманчива. Ибо провинциальный полицейский должен быть именно таким – жестким, несгибаемым, уверенным в себе. В отличие от более крупных населенных пунктов, в маленьких городках полицейским не приходилось рассчитывать на подкрепление. Они прекрасно знали, что предоставлены сами себе и должны быть готовы встретить лицом к лицу все, что бы ни случилось. Кроме того, Слоун был старшим офицером на своем участке – Моффат был его городом, и он лично нес ответственность за закон и порядок на его территории.

Слоун поспешил в отель Buccleuch Arms, встретился с молодыми людьми, которые пребывали в шоке от увиденного, и по пути к мосту выслушал их историю. В Моффате не было полицейских машин, поэтому молодые люди шли пешком, а сержант катил свой велосипед.

У моста Слоун оставил молодых людей стоять у парапета и в одиночку спустился по крутому берегу ущелья к руслу речки Линн. Тогда он еще не знал: то, что предстало перед его глазами, позже будет признано местом умышленного преступления, тщательно спланированного и методично приведенного в исполнение. По всему ущелью были разбросаны десятки частей тела. Некоторые были завернуты в тряпки, другие – в промокшие газеты, а иные и вовсе лежали на виду. Если с таким зрелищем Слоун и столкнулся впервые, о запахе он этого сказать не мог. Это был тот же самый отвратительный запах разлагающейся плоти, который он так хорошо запомнил за время войны. Личинки и падальные мухи, которых он увидел на этих изуродованных частях человеческого тела, тоже были ему знакомы – это были его старые товарищи по окопам Фландрии.