К этому времени он был окончательно измотан долгим днем напряженного ожидания, поэтому решил лечь в постель и забыться сном, но не смог – он слышал каждый шорох в тишине старого дома. Наступило одиннадцать часов вечера, затем полночь. Именно тогда он понял, что его опасения оправдались – она точно с другим мужчиной, она предала его, унизила. Он неподвижно лежал в постели, и с каждой минутой в его груди все сильней вскипала ярость.

На самом деле Белла провела прекрасный день со своими сестрами в Блэкпуле. Она собиралась вернуться домой, когда наступит вечер, но они уговорили ее остаться посмотреть на знаменитый фестиваль иллюминации. Они вместе проехали в ее машине по длинной набережной мимо знаменитой башни, по-детски радуясь огням и праздничной атмосфере курорта. Для нее это была редкая возможность расслабиться, насладиться обществом близких и забыть о домашних заботах.

Было уже за полночь, когда она выехала из Блэкпула, чтобы вернуться в Ланкастер, расстояние до которого составляло семнадцать миль. Бэлла надеялась, что к тому времени, когда она вернется, муж уже будет спать. Она войдет в дом как можно тише и ляжет спать в детской, надеясь, что обойдется без конфронтации, а потом наступит утро, и все будет хорошо.

Быстро домчавшись по ночной дороге, она вернулась домой около половины второго ночи. Дом был погружен в темноту. Она тихо вошла и, сняв обувь, поднялась по лестнице на верхний этаж. Проходя мимо двери своей спальни, она заметила какое-то движение в тусклом свете и почувствовала, как сильные руки обхватили ее шею. За те несколько секунд, что она оставалась в сознании, Белла, должно быть, успела понять, что душащие ее руки – это руки ее мужа, любви всей ее жизни, отца ее детей.

А тем временем в маленькой комнате напротив Мэри Роджерсон тоже лежала без сна, ожидая возвращения своей хозяйки. Она в таких случаях всегда вставала и готовила ей чашку горячего молока, а иногда Белла сама приходила к ней в комнату, садилась на кровать и рассказывала о прошедшем дне.

Мэри слышала, как открылась и мягко закрылась входная дверь, потом – как Белла тихо поднималась по лестнице. Она уже собиралась встать, когда прямо за своей дверью услышала шум борьбы, затем глухой удар и тихий вскрик, который мгновенно перешел в стон. У нее не было времени просчитать свою реакцию, обдумать свои действия или подумать о безопасности. Инстинктивно она поняла, что ее хозяйка в беде, и, вскочив с кровати, выбежала из комнаты на лестничную площадку.

До самого дня своей смерти, спустя почти восемь месяцев, Ракстон не мог точно вспомнить, что произошло в ту ночь – он никогда не мог отличить свои кошмары от реальности. Ему казалось, что он видел сон, в котором Белла вернулась поздно ночью и он встретил ее на лестничной площадке. Она насмехалась над ним в ответ на его мольбы изменить образ жизни, он чувствовал ее презрение – а потом она уже лежала у его ног. Он помнил кровь, помнил, как Мэри набросилась на него со свирепостью дикого зверя, колотя своими маленькими кулачками. А потом она тоже лежала на полу у его ног, поперек бездыханного тела Беллы.

Это был самый яркий кошмар из тех, что приснились ему за последнее время. Однако, когда он пришел в себя, кошмар оказался реальностью: в его руках была кочерга из камина, перепачканная кровью с налипшими на нее волосами; его руки и одежда тоже были в крови; должно быть, он лег спать одетым. Он вдруг с ужасающей четкостью, с которой сталкиваются многие убийцы, понял, что это не сон и что его любимая Белла и Мэри действительно лежат мертвые – или умирающие – на лестничной площадке за дверью его спальни.