Купец полагал, что, когда он очнётся от обморока, его соперник будет уже мёртв, поэтому не следил за падением. Ахель почти лишился чувств, но постарался упасть на купца. Проявив чудо ловкости, он рукой выбил нож из ладони Ояда. Ояд понял, что что-то не так: если Ахель почти мёртв, то зачем он сопротивляется? Страх наполнил сознание купца, но ни он, ни соперник уже ничего не могли сделать: они потеряли сознание, и Ахель упал на Ояда.

Золотой свет впитался в их тела. Раны зажили. Организм очистился от повреждений. Пришёл черёд их сознанию обрести ясность. Как и полагалось при примерно одинаковых ранениях, бойцы пришли в себя почти одномоментно. Ояд первым открыл глаза. Он попытался столкнуть с себя Ахеля и доползти до ножа, но Ахель был не такой уж и лёгкий. В результате купец освободил руку и потянулся к ножу. Осталось только взять оружие.

Но Ахель в этот момент тоже открыл глаза – и с размаху вонзил свой нож прямо в лоб Ояда, размозжив кость и пронзив мозг. Рука купца ослабла и прекратила всякие попытки дотянуться до спасительного ножа. Да и смысла в этом теперь не было. Золотой свет сгустился вокруг мёртвого торговца и залил его такими яркими лучами, что Ахель отвернулся, боясь потерять зрение. Такие случаи в истории были. Вскоре свет начал тускнеть. Когда Ахель вновь посмотрел на то место, где лежал Ояд, его уже не было. Только растворяющееся пятно света и охлаждающийся участок тепла напоминали о бое и о Законе.

Купцы, стоящие снаружи, тоже заметили, что свет померк, и вошли в шатёр, чтобы посмотреть на победителя. Они боялись не увидеть Ояда. Несмотря на поспешность и нервозность, с которой они входили, они были готовы к исходу поединка. За короткое время борьбы, длящееся чуть более минуты, они успели облачиться в специальные дорожные костюмы, прописанные в Книге.

На них были длинные штаны, рукава на рубашках доходили до кистей; кисти были закрыты чёрными перчатками. Это символизировало духовность происшедшего: ведь их тела были прикрыты, и они словно отказывались от физического. Только головы были не покрыты, олицетворяя духовное. На правой руке каждого красовался мастерской работы протез, не выполняющий никакой функции, кроме символической. Ох, этот протез можно было нести на выставку. Его коричневая кожа сочеталась с латунными узорами, тонкими линиями обвивавшими его по всей длине. Шестерёнки были посеребрены и украшены мелкими рельефами. Что было на них изображено, сказать трудно, но светотень красиво играла на выступах и впадинках рельефа. Протез обозначал, что люди нуждаются в Законе так же, как человек без руки нуждается в протезе. Правша надевал его на правую руку. Левша – на левую, хотя иногда требовалось надевать на правую всем без исключения для того, чтобы усилить чувство единства. В общем, этот вопрос был предметом длинных и безрезультатных споров.

Один глаз всегда был закрыт повязкой из кожи. Это говорило, что они не смотрят на победителя как на любимчика или на ненавистника. Напротив, они беспристрастны. Ох, это был самый глупый атрибут, ведь ни о каком беспристрастии и речи не могло быть. Увидев, что Ахель одержал верх, они посмотрели на него с неимоверной злобой.

– Поздравляем с победой! – по правилам Книги сказал глава гильдии, и тут же, когда все ритуалы были соблюдены, добавил: – Тебе никуда не уйти. Через неделю тебя ничто не спасёт! Даже твои противогазы.

Ахель слащаво улыбнулся, перекинул сумку через плечо, протиснулся мимо купцов и пошёл к себе в избу. Ему было и грустно, и весело. Грусть он отогнал, а радость расцвела, заполнив всё его сознание. Глава гильдии подождал, пока Ахель скроется из виду. Ждать пришлось долго, так как туман за время переговоров и дуэли почти полностью рассеялся. Это было не единственное изменение, произошедшее в природе: зелёная слизь в озёрах снова стала обычной водой.