Логическим продолжением дискуссии по поводу первой крестьянской война начала XVII в. стала статья А. Л. Шапиро в «Вопросах истории» в 1965 г.. в которой автор поставил вопрос об исторической роли всех крестьянских войн XVII—XVIII вв. в России. В данной статье была поставлена проблема о прогрессивности крестьянских восстаний в России, прогрессивности всего крестьянского движения, историческом значении крестьянских войн. Впервые указанные процессы связывались с изменением общественного сознания45.

Конечно, о каких-либо аналогиях в отношении истории Советского государства в тот период никто из исследователей не мог и помышлять. Крестьянские войны связывались исключительно с феодализмом. В литературе 1960—1970-х гг. содержание феномена крестьянской войны в истории России определялось как гражданская война угнетенных классов и сословий против класса феодалов и против крепостнической государственной власти. Крестьянская война признавалась высшим выражением классовой борьбы крестьянства. Отмечалась дискуссионность многих проблем истории крестьянских войн в советской историографии: хронологических рамок, социального состава повстанцев, исторического значения крестьянских войн и др.46

Исключением для советской историографии конца 1960-х – начала 1970-х гг. явилась дискуссия по оценкам военного коммунизма (И. Б. Берхин, Е. Г. Гимпельсон). Круг тем и проблем, по которым заявлялись различные точки зрения, в данной дискуссии был объективно ограничен. Кроме того, разные позиции были возможны лишь в одном случае: если они вписывались в «общепринятую» концепцию данной проблемы. Никто из участников дискуссии не мог взять под сомнение официальную трактовку Гражданской войны в России. Можно было спорить о частных временных рамках, отдельных эпизодах, но ни в коем случае о содержательных явлениях, например, о причинах и характере перехода к нэпу и т.п47.

Исследователи крестьянского движения в Советской России в 1960—1980-е гг. в духе сложившейся традиции трактовали крестьянские выступления как «кулацкие», повышенное внимание уделяли роли в них различных оппозиционных партий и сил – эсеров, меньшевиков, бывших офицеров48. Советская историография, как правило, квалифицировала крестьянские восстания как белогвардейско-кулацкие или эсеро-кулацкие по руководству и характеру, антисоветские – по политической направленности. Участие широких крестьянских масс в восстаниях трактовалось как «колебания середняка». Большинство советских историков движущей силой крестьянских волнений считало местное кулачество и остатки контрреволюционных элементов. Что же касается трудящегося крестьянства, то его частичное участие в восстаниях признавалось, но объяснялось исключительно привходящими обстоятельствами: принуждением со стороны повстанческого руководства, экономической зависимостью бедноты от кулаков или политической несознательностью бедняков и середняков. Основные причины крестьянских восстаний советские историки видели в слабости местных органов диктатуры пролетариата, высоком удельном весе кулачества в составе крестьянства, организационно-политической деятельности контрреволюционных сил, якобы создавших подпольные Союзы трудового крестьянства (в Сибири – Сибирский крестьянский союз), а также в отступлениях от классового принципа и нарушениях революционной законности при проведении продразверстки49. Конкретный эмпирический материал основывался на ограниченной источниковой базе и не подвергался проверке на фактическую достоверность, воспринимался некритически.

В то же время некоторые исследователи выдвигали причины крестьянского недовольства более глубокого порядка: в качестве главной причины крестьянского протеста назывался кризис политики военного коммунизма