Ночь они провели в лесу. Поутру Кондитер и Чародей уселись на опушке под одиноким дубом-великаном и устроили совет. До взрыва машин оставалось три дня и две ночи. Речь держал Кондитер:

– У Ветродуя есть старший брат – Штормодуй. Однажды братья поссорились. Когда такие герои кричат друг на дружку, поднимается ураган невиданной силы. Братья докричались до того, что две бури столкнулись и раскидали их. Старшего забросило на север, а младший улетел на юг. С тех пор они не виделись – так крепко поссорились. Штормодуй поселился в наших северных краях и подрядился поля от сорняков очищать. Ветродуй облюбовал себе местечко южнее, в холмах, и взялся объявлять людям прогноз погоды. – Кондитер улыбнулся. – Идея, Чародей, у меня вот какая: Штормодуй с Ветродуем затеют бурю и совладают со сладкими облаками!

– К Ветродую отправлюсь я, – вызвался Чародей. – Я его оглушил, мне и прощения просить.

– Возьми мою Лисицу, тогда он тебе поверит.

Кондитер посмотрел на Лисицу. Та кивнула, подошла к Чародею и свернулась клубком у его ног. Толстяк посмотрел на Ворону.

– Ворона, а ты лети к Штормодую, – распорядился он.

– Кар-р, а почему он поверит мне?

– Поверит, когда увидит пару моих колечек. – Кондитер достал из кармана куртки испечённые сладкие колечки и надел их на лапки Вороне.

– Встретимся у этого дуба, – подвёл итог Чародей.

– Минуточку, – сказал с его плеча Хомяк. – Толстяк, почему ты сам не отправишься к Штормодую?

– Я должен, – ответил Кондитер, – добраться до дома, подкрепиться, сесть на стул и подумать. Надо придумать, что сделать с миллионом сотворённых облаков.

– Ты будешь думать сидя, а я буду думать лёжа, – заметил Хомяк. – Посплю, пока не вернётся тепло.

И он убежал искать норку.

Кондитер шёл домой. Без колпака голове было холодно. На небе застыли нескончаемые тучи. Кондитер окоченел бы, не будь он таким толстым.

Родной городок он едва узнал. Снег замёл дома, над сугробами виднелись только крыши и флюгеры. В кондитерскую он залез через печную трубу.

Кондитер зажёг свечи, растопил печь, испёк пирог с вареньем и основательно подкрепился. Затем сел на стул. Он силился вспомнить что-то совсем простое и оттого позабытое.

Ветродуй стоял на корточках у подножия холма и медленно раскачивался. Щёки у него опали, уши он закрыл ладонями. «У него всё ещё болит голова», – подумал Чародей.

– Я пришёл с миром, Ветродуй, – сказал Чародей.

Тот повалился в траву с глухим криком:

– Не верю тебе!

– В знак мира Кондитер прислал со мной Лисицу.

Ветродуй поднял голову.

– И правда, Лисица!

Чародей и Ветродуй сели на пеньки.

– Я сыграю мелодию, – сказал Чародей. – Боль как рукой снимет.

– И я снова смогу дуть?

– О да! Твои способности вернутся.

Сидя на пне, Чародей сыграл самую нежную мелодию, первую, которую он выучил по нотам. Ведь главные мелодии – те, что несут добро.

Щёки Ветродуя округлились и заалели. Он вскочил с пенька и пробежался вокруг пригорка.

– Теперь выслушай меня, – попросил Чародей. – Без тебя, Ветродуй, и без Штормодуя землю накроет вечная зима. Выручайте. Заодно с братом помиришься.

– На добро я отвечаю добром. Идём, кудесник. Давно я не видел братца!

Штормодуй бил в барабан и гонял над заснеженным полем смерч. Вороне снова не повезло: смерч подхватил её, завертел так, что перья полетели, и швырнул к ногам человека с барабаном – аккурат в то место, где ветра не было. Палочками барабанщик выдавал дробь, под которую смерч кружился в страшном танце.

Оклемавшись, Ворона во весь голос спросила:

– Что ты творишь?

– Пропалываю сорняки, – ответил Штормодуй, опуская барабанные палочки.

– Кар-р, какой ты глупый! Тут растут одни сугробы.