Все эти выводы о далеко не беспроблемном состоянии духовного образования подтверждаются свидетельствами таких видных церковных деятелей как свт. Филарет (Дроздов) и свт. Игнатий (Брянчанинов). Так, например, свт. Филарет разработал целую систему мер по улучшению духовного образования и повышения религиозно-нравственного уровня духовенства (большинство из которых так и не были приняты)[46] Похожие меры исправления ситуации предлагал и свт. Игнатий[47], который достаточно критически отзывался о государственной системе духовного образования его времени: «У нас выходит воспитанник, – писал святитель, – с каким-то неопределенным направлением: он желает получить священническое место, если оно выгодно; если, по случаю, представится более выгодное место в приказных, то он нисколько не останавливается принять его. При беседах всегда слышишь на первом плане мысль о выгоде»[48].

По его свидетельству: «…в академиях, семинариях и духовных училищах христианство преподается только по букве, мертвящей и убивающей, и потому из недр их выпускаются одни только, за редчайшими исключениями, духовные мертвецы». В одном из писем он с горькой иронией замечает: «Сбывается слово Христово: в последние времена обрящет ли Сын Божий веру на земли! Науки есть, академии есть, есть кандидаты, магистры, доктора богословия (право – смех, да и только); эти степени даются людям. К получению такой степени много может содействовать чья-нибудь б… Случись с этим «богословом» какая напасть – и оказывается, что у него даже веры нет, не только богословия. Я встречал таких: доктор богословия, а сомневается, был ли на земле Христос, не выдумка ли это, не быль ли, подобная мифологической! Какого света ожидать от этой тьмы!»[49]

Конечно, подобное положение дел в духовных школах не могло не волновать церковные власти: «В самом начале царствования Александра III Святейший Синод обратил внимание на состояние духовного образования. Ревизии, проведенные ранее, в 70-х гг., обнаружили серьезные недостатки в постановке учебно-воспитательной работы, снижение церковности учащихся и падение дисциплины. Уход выпускников семинарий на светскую службу и в университеты был непомерно велик. В 1881 г. при Синоде была образована комиссия для пересмотра учебных уставов… Новые уставы были разработаны в 1884 г., в основном под влиянием К. П. Победоносцева… Церковно-охранительный характер этих правил очевиден. Но запретительная политика Победоносцева оказалась не особенно плодотворной, она не смогла искоренить в академической сфере либеральные настроения, которые в конце столетия приобрели тревожный характер»[50].

В начале 20-го века делаются новые попытки изменить ситуацию, тем более, что ситуация действительно выглядела удручающе. Так, например, в 1905 году брожения в семинарской и академической среде закончились студенческими волнениями. Увы, но изменения, вносимые ими в уставы духовных школ, диктовались не столько нуждами самих школ, сколько сменой политической ситуации в стране, в результате чего все эти изменения носили преимущественно косметический характер и не могли существенно улучшить жизнь семинарий и академий.

Для большей наглядности приведем здесь несколько свидетельств видных церковных деятелей конца 19-го – начала 20-го века, в которых они касаются состояния российских духовных школ: «Школа, – пишет владыка Антоний (Храповицкий), – не развивает ни христианского настроения, ни пастырского духа; она не умеет поставить богословскую науку так, чтобы раскрывать в ней жизненную силу нашей религии, ни дело воспитания направить таким образом, чтобы оно содействовало расширению души учащегося, сливало бы его душу с религиею, с душою всей Церкви……Казенщина все сдавила своею мертвящею рукою. Принцип недоверия ученикам настолько заел школьную жизнь, что последние самым общим правилом своих отношений к школе, к начальству и наставникам ставят