В общем, жизнь удалась, можно было сказать.

Через полтора года квартиру он получил. Но не в порядке очереди, а как молодой номенклатурный кадр из резерва райисполкома. Действительно, не может же директор крупного предприятия жить в общаге, как простой токарь. А вот с должности руководителя трудового коллектива числом почти в полторы тыщи человек уходить не спешил. Вошел во вкус, кое-что начал наконец-то соображать в обувном строительстве. Иногда даже был очень жестким, как бригадир путеукладчиков на Байкало-Амурской магистрали, а не застенчивый студент, получивший «неуд» по диалектическому материализму. Да и с Алевтиной почти что сросся: та его на полном серьезе посчитала за сына. Своих детей, несмотря на обилие разнообразных мужей, бог ей не дал. Кстати, именно он, следуя моде, придумал фабрике имя собственное – «Модена».

К Дмитрию же Колесову мама относилась прохладнее, так как тот имел собственное мнение по ряду вопросов и не скрывал этого, но она считала это издержками молодости. Если Дементьев соглашался с ней во всем, то этого нельзя было сказать о Дмитрии. По большому счету он ее терпеть не мог, хоть и скрывал это на людях и лишний раз на рожон не лез.

А мамаша на радостях даже позволила молодым руководителям обедать вместе с собой. Ей повара в столовой специально готовили обед, который по качеству и ассортименту резко отличался от той тошниловки, коей потчевали всех остальных работников флагмана отечественного сапогостроения. Так и обедали они втроем после всех. Причем, бесплатно, так сказать, за счет заведения. За одним столом – наши руководители, за другим – недавно окончившие ремеслуху молоденькие хихикающие поварихи, строящие им глазки, что никак не сказывалось на улучшении пищеварения. Чудеса, да и только.

Работали парни хорошо. Чтобы более-менее сносно руководить фабрикой, если честно, большого ума, в общем-то, не требовалось. Делай, что говорят тебе старшие товарищи. Слушайся кого надо. Не задавай глупых вопросов. Вот и все. Но это скучно и неинтересно. Не за этим пошли на фабрику наши герои. Они по-максималистски хотели сделать то, чего до них еще никто не делал. Это было труднее. Тем более, на таком отсталом, зачуханном и обветшалом производстве.

Они обзавелись служебными любовницами, как и полагается молодым и перспективным руководителям. Однажды Дементьев после одной корпоративной попойки по случаю Восьмого марта ради разнообразия и новых впечатлений спьяну положил глаз на незамужнюю председательшу профкома, даму средних лет. Та ломаться не стала, дала с первого раза у себя в кабинете на фоне переходящих Красных знамен, добытых за высокие показатели в социалистическом соревновании. Пару раз потом еще встретились. На этот раз уже у него в кабинете. Правда, затем он полностью переключился на комсомольскую активистку из райкома, родом которая была из горного Дагестана, страны свирепых абреков и заснеженных вершин. О чем и сообщил профсоюзнице. А та, естественно, затаила злобу.

– Ну-ну, посмотрим, паразит такой, чья возьмет, – прошипела она. – Попомнишь ты меня еще.

Колесова же выбрала молодая, но ушлая начальница отдела снабжения. Причем, выбрала сама, напросившись к нему однажды в гости. Потом еще раз, потом – еще. Это были ни к чему не обязывающие встречи. Дмитрий тогда жил один после развода с первой женой и размена квартиры. Жениться вторично пока не собирался. Поэтому его полногабаритная однокомнатная квартира в центре города, причем, недалеко от фабрики, иногда была свободна.

Квартирой попользовался пару раз и Дементьев. Он врал с три короба своей секретарше, что отправился, скажем, в райисполком на заседание комиссии по изысканию внутренних резервов или, допустим, на совещание избирательного штаба по подготовке к выборам в нерушимый блок коммунистов и беспартийных на альтернативной основе.