– Пфф. – Поморщилась. Шижи всего одну ночь не ночевал дома, а она уже строит глазки полуголым мужикам. Хотя, измены ей не чужды.

Юркнув в дыру щербатого забора, я замерла, Захар разговаривал с бабушкой Наира, и судя по выражению лица Бабы Эльи – разговор был не из приятных. Не дожидаясь пока меня заметят, я скрылась в зарослях смородины у хилого маленького сарайчика.

– Да, это погано. – Элья, сидя на лавочке у окна, чистила грибы. – Но чего ты хочешь от меня, Захар?

– Мы можем помочь друг другу. – Старший помял худыми туфлями траву: возраст сказывался – долго стоять ему было тяжело. – Я не рассказываю защитникам о причастности Наира к смерти Шижи, а ты подтверждаешь мои слова и держишь своего внука подальше от магов. Дэлла совсем отбилась от рук, я не могу больше позволять ей оставаться в Яме.

Смерти?!

Дыхание перехватило и, пытаясь сделать вздох, я потеряла равновесие и, неудачно переступив, хрустнула сухой веткой. Старший развернулся и сделал шаг на звук.

– Я согласна, но ты, в сию же секунду, должен покинуть мой двор.

Старик помедлил и, решив что условие Эльи его устраивает, спешно удалился.

– Выходи, Дэлла, – бросила женщина, продолжая чистить грибы.

Я несмело вышла из укрытия и, вытирая холодный пот со лба рукавом платья, медленно подошла к ней, ожидая подвоха. У неё нет причин защищать меня. Я никогда ей не нравилась, и с моим исчезновением из жизни Наира – она вздохнет с облегчением.

Шерстяная шаль плавно поднималась и опускалась, лёжа на худеньких плечиках Эльи. Она вскинула голову. Её потускневший взгляд темно карих глаз равнодушно прошелся по мне с ног до головы.

– Выглядишь здоровой. – Женщина втянула провислые щеки и поправила выбившиеся из под пестрого платка белоснежные седые пряди.

Моё здравие раздражает женщину, и она даже не пытается это скрыть. Ничего, потерпит. Скоро я покину Яму, как и хотела. Но только сбежать уже не получится, и я отправлюсь в место во много раз хуже этого. Укол обиды пронзил затылок, но тут же утонул в бурлящей злости и смирении. Я почти уверена, что мои слова оправдания никого не будут волновать, и меня без лишних вопросов увезут в Серые горы, и чем быстрее я приму очередной пинок Великой, тем лучше. Что значит слово местной «хворой», против слова Старшего? Можно ли считать оставление беззащитного человека в опасности убийством? Думаю, да. А если учесть, что я, в добавок ко всему, бесклятвенник, то приговор очевиден и смысла барахтаться нет.

Старушка охая встала и, предлагая идти за ней в избу, махнула рукой.

В доме было тихо. В воздухе пахло лечебными травами и чем-то совершенно не знакомым – еле ощутимой горечью. Миновав скромную гостиную, мы подошли к двери спальни.

Я внимательно оглядела старушку. Элья без заминок привела меня к Наиру, значит, она уверена в том, что встреча последняя. Надеется, что я не выдам причастность Наира к смерти Шижи? Поморщилась. Я никогда бы не сдала его. Едва я потянула дверь за плетёную ручку, как Баба Элья схватила меня за запястье.

– Не советую втягивать в это Наира. Он достаточно помогал тебе, и пора отплатить ему тем же.

Я оказалась права.

– Не беспокойтесь об этом, Элья. – Я стряхнула её руку и зашла в спальню.

Женщина громко цокнула языком и пошаркала к выходу, возвращаясь к своим грибам.

В узкой комнате, на одной из двух деревянных коек, лежал Наир. На другой расположился замудренный чемоданчик с множеством выдвигавшихся полочек и ящичков до отвала заполненными склянками с микстурами, травами и странными инструментами. Рядом, над Наиром, склонился незнакомец. Мужчина, лет сорока, с аккуратно зачесанными назад короткими рыжими волосами, водил руками вдоль тела друга. В идеально выглаженном и сшитом точно по худощавой фигуре чёрном костюме он никак не вписывался в бедно обставленную комнату.