Кэннур удивлено хлопнул длинными ресницами.

– Правда, гораздо позже. – Я улыбнулась. – Сначала я остерегалась его, но в этом он сам виноват – не надо было в меня тыкать иголками без предупреждения и пытаться заставлять пить непонятные жижи. – Себастьян приоткрыл рот, но продолжил слушать. – Со временем я начала испытывать к нему глубокое чувство благодарности и боялась лишний раз тревожить, чтобы не стать обузой. – Я со всей нежностью, что была во мне, взглянула на него. – И познав его гнев, вызванный беспокойством за меня, я поняла, что у меня, Каспара и Винсента самый лучший отец во всем Сенегаре. Он отдает всего себя в попытках построить детям лучшее будущее, терпит все их проступки, защищает. Я не знаю, чем заслужила вас, но буду стараться доказать, что я достойна вашей заботы.

В бледном холодном свете глаза Себастьяна заблестели. Луна явила каждую морщинку на красивом лице, раскрывая возраст некроманта.

Кэннур несмело протянул ко мне руки, но стоило мне прильнуть к его ледяной груди, как он прижал меня к себе, коротко поглаживая и похлопывая легкой ладонью по спине.

– Тебе не нужно ничего мне доказывать – поступай так, как считаешь правильным. Пусть я и злюсь, но всегда принимаю решения своих детей. Они делают вас собой. Стараться это изменить – значит сломать, а я этого не хочу.

Ком подкатил к горлу, и я с усилием проглотила его. Где же он был раньше? Зачем я скрывала свой дар? Возможно он бы забрал меня и подарил незабываемое и счастливое детство. Научил бы писать красивым графским почерком и использовать магию. Мы бы дрались с Каспаром за его внимание, и я бы раньше встретила Винсента.

Себастьян запустил руку в карман брюк и достал серебряные часы на цепочке. Открыв крышку, он, приобнимая меня одной рукой, преподнес их ближе к моему лицу.

Круглая, противоположная циферблату половина вмещала в себя крохотный портрет красивой женщины. Ее волосы, убранные в аккуратную прическу, имели редкий пепельный цвет, а нос и щеки покрывали веснушки – обычные, появляющиеся от жаркого солнца. Она ласково улыбалась и смотрела ясным добрым взглядом.

– Эндора была самым светлым созданием, которое мне доводилось встречать, – мягко начал Себастьян. – Она не могла пройти мимо голодной кошки или выпавшего из гнезда птенца. Если она видела в доме насекомое, то не убивала, а аккуратно выносила в сад. – Голос Кэннура дрогнул. – Она так сильно хотела дочь, что в тайне от меня перестала пить настой из тягостной травы. – Ухо, прижатое к холодной груди, услышало, как сильно заколотилось его черное сердце. – Эндора грозилась убить себя, если я посмею разрешить ее от бремени раньше времени. И я ей уступил.

Он захлопнул часы и убрал их обратно в карман.

– Я сильно злился на нее и на Каспара. Не хотел видеть ребенка, убившего мою жену. – Себастьян тяжело вздохнул. – Но мой близкий друг оградил меня от ужасной ошибки, о которой я бы сожалел всю свою оставшуюся жизнь – он познакомил меня с убийцей моей хрустальной Эндоры. Едва увидел его маленькие черные глазки, рыжий пушок на голове и огромный нос, – он коротко посмеялся, – то сразу полюбил.

Я слушала его и улыбалась, но в душе все равно был след печали. Эндора не дала ему выбора, решила за двоих, пусть ее решение и подарило Себастьяну сына, оно навсегда забрало у него любимую.

– Каспару не хватает вас, – шепнула я.

– Знаю, – тихо ответил он. – Я хотел вырастить в нем хладнокровие, черствость, чтобы он никогда не страдал, как я. – Он вздохнул. – Не вышло. У него внешность и сила некроманта, но душа светлая, как у матери. Столько лет придерживаясь одной манеры поведения, сложно переступить через себя и в корне изменить устоявшуюся норму общения.