Красный мак. Плюсквамфутурум Борис Пономарев

© Борис Пономарев, 2019

ISBN 978-5-4496-8517-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Одно я скажу правдиво: я буду писать лживо… я буду писать о том, чего не видел, не испытал и ни от кого не слышал, к тому же о том, чего не только на деле нет, но и быть не может. Вследствие этого не следует верить ни одному из следующих приключений.

…Сия рукопись, как то видно из заглавия, есть запись разговоров во сне. В этих рассказах имеется и такое, что стоит послушать, а коли что окажется и не так, то отнеситесь к этому как к сонному бреду и не посетуйте на него.

Небо было розовым, вода – бурой, воздух – холодным, а время – предрассветным. Я, вечный студент и вечный странник двадцати семи лет от роду, сидел на бетонных ступенях лестницы, спускавшейся к реке, и вокруг меня был Калининград. В метре передо мною флегматично и невозмутимо текла Преголя, а за моей спиною уходило в небо здание бывшей Кёнигсбергской биржи. Штукатурка стены была рыхлой от речной сырости.

Прошлым вечером я даже не мог представить, что через десять часов окажусь на берегах реки в глубоком разочаровании. Я отправился в гости к знакомой переводчице с намерениями амурного толка. Зная её характер, и трезво оценивая себя, проще было бы сразу идти домой. Вначале мы весело проводили время, распивая коньяк, шутя и беседуя. Увы, в пятом часу утра, в тот самый момент, когда я уже готовился обнять даму за плечо, прекрасное создание с чёрными волосами сказало мне, что отправляется спать, и если я хочу, то могу допить коньяк и постелить себе в гостиной на диване. Глубоко разочаровавшись в собственных способностях дамского угодника, но всё ещё сохранив чувство собственного достоинства, я попрощался и, взяв с собой бутылку с остатками коньяка, направился к реке любоваться красками предрассветной зари.

Что-то было неладное в моей жизни. Она совершенно не двигалась, а если это всё-таки происходило, то результат чаще всего разочаровывал меня. Не получалась учёба: за неполные девять лет я поступал три раза в университеты и один раз в колледж. К сожалению, природная лень перетягивала чашу экзаменационных весов, и я раз за разом покидал стены учебных заведений. Не ладилось с карьерой: все те подённые, без трудовой книжки, работы со скудными зарплатами вызывали у меня лишь отвращение и пожелание скорейшего разорения для фирм. И что сейчас было обиднее всего, совершенно не ладилась личная жизнь: с положением двоечника без нормальной работы я ещё мог смириться, но женский подчёркнуто унижающий отказ бил ниже пояса почти в прямом смысле. Моя жизнь разваливалась по всем фронтам, и в этой ситуации мне оставалось только любоваться рассветом и допивать коньяк. Глядя с бутылкой в руках на руины своего несостоявшегося бытия, я ощущал себя Нероном, который любовался на горящий Рим, аккомпанируя себе игрой на лире.

Над крышами домов справа вот-вот готовилось взойти солнце, приветствуя своим появлением последний день октября. От воды ощутимо тянуло прохладой, и я плотнее запахнул куртку-ветровку. На дне бутылки коньяка «Старый Кёнигсберг» оставался последний глоток.

– Кёнигсберг старый, – зачем-то сказал я вслух избитую временем фразу, – но приключения всегда новые.

Вздохнув, я взял в руку бутылку коньяка, желая поставить точку в сегодняшней ночи и возвратиться домой, пусть без щита, но и не на щите. Мне было очень грустно от ощущения того, что жизнь, подобно этому рассвету, проходит мимо меня.

– Доброе утро, – внезапно сказал кто-то.

Я оглянулся. Наверху лестницы, в нескольких метрах от меня стоял очень высокий мужчина, одетый с головы до ног в одежду черного цвета. Незнакомец с тонкими, аристократическими чертами лица, выглядел не просто элегантно, но подчеркнуто элегантно. Светлые волосы были подстрижены столь аккуратно, будто незнакомец только что вышел из лучшей в городе парикмахерской. Его безупречное черное однобортное пальто и черные брюки из какой-то очень дорогой ткани дополнялись такого же цвета идеально вычищенными полуботинками, всем своим видом словно бросающими вызов окружающей октябрьской сырости и прошедшим ливням. В руках он сжимал чёрный кожаный саквояж. В окружающей нас обстановке незнакомец выглядел столь идеально, что казался человеком не от мира сего. Определить его возраст было затруднительно; я бы предположил, что незнакомцу было от тридцати пяти до сорока пяти лет.

– Доброе утро, – несколько настороженно ответил я. Почему-то моя память немедленно извлекла из своих архивов воспоминание о том, как давным-давно на втором курсе своего первого университета я и трое моих друзей пили красное вино в уютном палисаднике, из которого нас откровенно хамским образом выгнал жилец с первого этажа.

– О нет, я не буду протестовать по поводу распития спиртных напитков в общественном месте, – прекрасно поставленным голосом сказал незнакомец, спускаясь по лестнице. Безукоризненное произношение Человека в Чёрном почемуто показалось мне таким же пугающим, как и его идеальный костюм. – Нет ничего плохого в том, что человек, встретивший столь прямолинейный отказ со стороны дамы, будет испытывать некую потребность в коньяке.

– По мне это так видно? – спросил я, опираясь на ступеньку, чтобы встать.

– Прошу вас, сидите, – обстоятельно склонив голову, сказал Человек в Чёрном, садясь на одну ступеньку рядом со мной.

– Вам не жаль ваши брюки? – спросил я неожиданно для себя.

– Нисколько. Меня больше занимает вопрос, не жаль ли вам себя в такой ситуации? – ответил таинственный Человек в чёрном. Мне показалось, что в его вопросе скрывается некий подвох.

– Жаль, – сказал я. – Очень жаль. Однако должен сказать, что меня определённо пугает ваша осведомлённость…

Даже в этой удивительной ситуации, я не мог себе позволить ударить в грязь лицом перед этим таинственным господином без страха и упрёка. Я не мог мгновенно протрезветь или хотя бы вычистить свои ботинки (для этого мне пришлось бы опустить их в Преголю и поболтать ногами), но моё красноречие оставалось при мне даже в такой ситуации. От мысли предложить незнакомцу коньяк я, подумав, отказался. Тот жалкий глоток, что плескался на дне бутылки, в данной ситуации мог выглядеть неуместно и даже оскорбительно.

– Пусть это пугает вас меньше всего, – сказал Человек в Чёрном. – Я не читаю мысли людей без приглашения. Ваши же были, фигурально выражаясь, просто на виду…

Я внимательно посмотрел на моего собеседника. Наверное, я зря выпил столько коньяка. Скорее всего, белая горячка приходит к интеллигентам именно в виде столь безупречно одетого и прекрасно воспитанного джентльмена, который словно только что вышел из палаты лордов британского парламента.

– …Однако я замечу, – тут же продолжил он, – что delirium tremens1 проявляется спустя два-три дня после прекращения обильного и длительного употребления горячительных напитков, а не сразу же после бутылки коньяка, да ещё разделённой на двоих. Помимо этого, галлюцинации при этом драматическом состоянии носят совершенно иной характер.

– Я тоже об этом подумал, – сказал я, – но в таком случае у меня не остаётся никаких предположений о том, кто же вы. В скобках я замечу, что перед коньяком была распита ещё и бутылка полусладкого шампанского, а это могло оказать определённое влияние…

Человек в Чёрном хмыкнул, немного приподняв левую бровь, но ничего не сказал.

– Если бы волны реки принесли ко мне бутылку коньяка, и вы появились из неё, – продолжил я, – то тогда я безусловно бы считал вас джинном. Впрочем, возможно, вы дьявол?

– Упаси боже, – негромко сказал Человек в Чёрном, улыбаясь одной половинкой лица.

– Вы очень неожиданно появились на рассвете, подобно деннице, – пояснил я, – причём в тот момент, когда я был готов просить мгновение остановиться. В этом было что-то поистине мефистофельское. Позвольте же тогда узнать, кто же вы?

– О, – сказал Человек в чёрном, выражая своим видом некоторое разочарование. Наверное, так джентльмен викторианской эпохи отреагировал бы на дождь в день запланированного турнира по гольфу. – Здесь есть небольшое затруднение. К моему глубокому сожалению, я не могу подобрать должной метафоры для того, чтобы пояснить, кто же я, поскольку нормальное человеческое сознание попросту не располагает таким образным рядом. Как следствие, сказанное мною будет весьма затруднительно осмыслить без какихлибо пагубных последствий для этого самого сознания.

Человек в Чёрном снова дипломатично улыбнулся половинкой лица.

– Этот разговор, – продолжил он, – хорошо вести в джентльменском клубе, у растопленного камина, с чашкой кофе в руке… А здесь от реки тянет утренней сыростью, и обстановка не столь располагает, как хотелось бы, поэтому давайте просто перейдём к делу. Полагаю, что вы сегодня не заняты?

Я коротко кивнул, не вдаваясь в подробности. В прошлом месяце я пересдал на осенней комиссии экзамен по социологии и теперь мог позволить себе немного расслабиться до декабря. Что же касается книжного магазина, в котором я работал всё лето, то, к моему сожалению, он закрылся ещё в августе, и новой работы с тех пор я не нашёл. Таким образом, я более чем располагал своим временем.