Мрак разгоняли висящие на каменных стенах факелы. По одну сторону тянулась линия камер, по другую – обрыв, ниже шла сплошная масса воды: то ли подземная река, то ли озеро.

Нелан помог встать. Ката вцепилась в него крепче, чем утопающий – за плот. Она понимала, что скажет друг, и темные воды заранее пугали: своей глубиной, своей неизвестностью, тьмой.

– Надо нырнуть. Река разделена на две части, мы выберемся на той стороне, где можно подняться на улицу.

– Я не умею плавать, – пискнула Ката, все вглядываясь в мрачные воды.

– Эй, кто-нибудь! – раздался крик из-за двери камеры.

Она знала этот голос. Столько раз слышала и столько раз думала как бы слышать его еще чаще, что не могла ошибиться.

Силы разом вернулись, Ката бросилась к камере. Дверь казалась сплошным листом металла: ни засова, ни замка, ни ручки – только зарешеченное окно размером с кулак. Ката встала на цыпочки, вытянула шею и все тянулась, тянулась, тянулась, но никак не могла достать, чтобы увидеть пленника.

– Времени мало, уходим!

– Помогите! – голос прозвучал громче.

Ката отпрянула. Это был не Вир, она ошиблась.

Послышался шорох. Со ступенек, точно тень, соскочил практик в маске. Ксолья и Антония бросились к нему.

Одна из них прыгнула мужчине на колено, но не успела взобраться: он схватил ее и отбросил, глядя с отвращением, точно на грязь. Инквизитор наступил на хвост другой, поднял, держа за него: крыса пыталась достать до его руки, пищала. Размахнувшись, практик ударил ее о дверь и выпустил. Крыса упала, бессильно сложив лапки.

Нелан и инквизитор бросились друг к другу одновременно. Вторая крыса, поднявшись, яростно, по-собачьи, вцепилась в лодыжку практика.

Мелькали руки и ноги, слышалось разгоряченное дыхание, сопение – для Каты все смешалось, и она с трудом понимала, что происходит. Дерущиеся казались неясным пятном, а худенькое крысиное тело на полу, наоборот, виделось так отчетливо, словно его выхватили светом.

Это из-за нее, это она задержалась, подумав, что слышит знакомый голос – голос Вира, и разом обо всем забыла.

Что-то хлюпнуло: с трудом переведя взгляд, Ката не сразу поняла, что Нелану удалось забрать у практика нож, а звук получился из-за перерезанного горла и последнего судорожного вздоха.

Превратившись, Антония опустилась на колени, подхватила маленькое крысиное тельце, прижала его к груди и с глазами, полными слез, открыла рот, но так и не смогла ничего сказать. Ката почувствовала, как у нее тоже подступают слезы. Слова просились наружу, но она боялась говорить.

– Надо идти, – как можно мягче сказал Нелан и, держа Антонию за плечи, поднял ее и потянул к реке.

На лестнице послышались шаги. Нелан резким ударом в спину толкнул Кату в реку. Она успела увидеть, как Антония, продолжая прижимать крысиное тельце к груди, полетела следом, затем земля и воздух сменились водой.

Ката попыталась загребать руками. «Лаар Семиликий», – отчаянно билось в голове.

Она же не умеет плавать!

Сестра все смеялась над ней, а Ката так боялась воды, что не могла подойти к морю – даже на корабль едва зашла, когда они покидали Гоат.

Легкие жгло. Движения замедлялись, слабели. Ката уже не понимала, плыла ли она вверх, вниз, или тонула – в толще воды ни с одной из сторон не было просвета, и такая же тьма медленно обволакивала сознание.

Кто-то потянул ее наверх и влево. Ударившись грудью, Ката с трудом разлепила глаза, закашлялась. Нелан подтолкнул ее и повалился рядом. Девушка доползла до стены. Она дрожала и пыталась утереть лицо рукавом рубахи, но та напрочь промокла.

– Надо идти дальше, – сказал Нелан, когда они перевели дыхание. Его слова прозвучали эхом и оттолкнулись от сводов.