– Да-а-а. – протянул Дима, – Интересно, кому та земля была нужна?

– А чего здесь интересного? Теперь это уже не имеет никакого значения.

– Действительно. Праздный вопрос.

– Ну, давай на ночь устраиваться.

Дед Сергей притащил две толстые лесины и положил их в костер:

– Теперь до утра хватит. Иди елок себе побольше наломай, а то от земли зябко.

Ночь тянулась долго. Дима почти не спал. Со стороны леса тело холодила осенняя зныбь, от костра временами наплывали дымные волны. Но не эти факторы гнали сон. Димины мозги были изрядно взбодрены рассказом деда Сергея.

Крюков без конца прокручивал в уме стариковские воспоминания. Его терзал вопрос: «Какую ценность представлял грунт, который добывали на Пороховых, а затем увозили в Тихвин?». При этом его мысль постоянно цеплялась за тот фактик, что машины приходили на Пороховые не пустые. Она цеплялась до тех пор, пока совсем не зацепилась и не оформилась в следующее убеждение: «На Пороховые что-то привозили в большом количестве и прятали под землю».

Наконец снизошло озарение: « Под Пороховыми, а может быть и под Камарами в конце 40-х – начале 50-х годов были созданы громадные подземные хранилища, куда загружали что-то очень важное. А вынутый грунт не сваливали рядом, а вывозили машинами для заметания следов подземного строительства!»

Рано утром дед Сергей растолкал уснувшего, наконец, Диму. Как только бывший разведчик открыл глаза, так сразу же засыпал старика вопросами:

– Дядя Сергей, а на каких машинах грунт вывозили?

– С Пороховых-то? – сразу же усек старик, – Известно на каких. На «студерах».

– Ну а другие машины приезжали на Пороховые?

– Вроде бы не приезжали. Бывали иногда автобусы с темными стеклами, но они к нам в бокс не заезжали. – Дед Сергей посмотрел насмешливо на Диму, – Ты, что ночь не спал, все об этом и думал?

– Значит только «студебеккеры» что-то привозили, разгружались, а затем уезжали, груженные мешками с грунтом?

– Эх, как тебя это дело забрало! Чистый Штирлиц, – старик потянулся, разминаясь ото сна, и добавил, – Не все машины приходили с грузом, довольно часто пустые «студеры» шли прямо в наш бокс, под погрузку.

После жаркого, богатого лесными пожарами лета, стояла сухая осень. Осторожный дед вытащил из костра обгоревшие лесины, отнес их к речке и умакнул в воду: от греха подальше. Потушив костер, старик промолвил:

– Ходили слухи, что какие-то машины иногда ночами следовали на Аэродром. Глухо говорили о подземном ходе, который, якобы, соединял Аэродром с Пороховыми. Но я думаю, что все это – трепотня.

Когда мужчины вышли на тропу северного хода, чтобы идти в Камары, они увидели человека, который спускался с поросшего березняком склона.

– Это же Тимоха! – определил дед Сергей.

Дождавшись Тимофея, старик азартно набросился на своего приятеля:

– Ёж твою на косо! Ты где околачивался, замудонец!

– Сам замудонец. Договаривались ждать на взгорке у речки. Я и ждал. А ты, где был?

Оказалось, что оба старика ждали друг друга по разные стороны взгорка. Пошумели, помахали руками и все пошли дальше. Старые приятели всю дорогу добродушно переругивались между собой и вспоминали какие-то прошлые прегрешения и вины одного перед другим. Дима шел молча, машинально сбивая сапогами шляпки сыроежек и редкие перестарки-подосиновики. Стариков он не слушал. Он соображал:

Камарские пейзажи

«Если две бригады за смену загружали двадцать машин, то за сутки – шестьдесят. В каждую машину загружалось по сто мешков. Значит суточная загрузка составляла 6 000 мешков. Дед Сергей говорил, что в мешках было по пятьдесят килограммов грунта. Следовательно суточная выемка грунта равнялась тремстам тоннам, а годовая – 100 000 т.»