Камарские дикости

с учетом темноты, можно было бы минут за сорок. Но этот вариант не прельстил Диму.

Между Камарами и Семеновой пожней была поляна, которую по весне вспахивали и засевали овсом местные охотники. Когда овес наливался, на поляну по ночам спешили окрестные медведи, которых поджидали в засаде стрелки. Таким образом, идти ночью от Семеновой пожни в деревню – значит либо нарваться на пулю, либо повстречаться с мишкой. Ни то, ни другое в Димины расчеты не входило, поэтому он решил остаться с дедом Сергеем. Чтобы не молчать, Дима обратился к старику с вопросом:

– Дядя Сергей, а кто такой Тимоха? Что-то я его не знаю.

– Да, это же нашенский, камарский. Мы с ним вместе и в школу ходили, и за девками бегали, и на Пороховых работали. Даже в армии в одной роте служили. Последние-то лет пятнадцать он в Ванюках живет.

– Так ты и на Пороховых работал? – удивленно спросил Дима.

– Работал. А, что? Там многие работали.

– Дядя Сергей, а что это за завод был? Что на нем делали?

– А бес его знает. Разное говорили. – ушел от ответа старик

Дима усмехнулся, покивал головой и с пониманием отреагировал:

– Все ясно. Секрет. Ты, поди, и подписку давал?

– Подписку-то я давал, только какой тут к кляпу секрет, если минуло с тех пор почти пятьдесят лет. Уже тогда завод не работал. А потом его и вовсе снесли. На его месте уже второй лес растет.

Дед Сергей полез в короб, достал маленький сверток. В свертке был кусок черного хлеба и желтый огурец. То и другое он разрезал ножиком пополам. Одну половину взял себе другую протянул Диме. С удовольствием вгрызаясь в пищу, Крюков продолжал интересоваться:

– Если завод не работал, так что же ты там делал?

– Землю грузил.

– Какую землю?_

– Обыкновенную. Породу.

– Зачем?!

– Не знаю. Может в ней какие-нибудь полезные ископаемые были.

– Дядя Сергей, расскажи подробнее! – загорелся Дима.

Небо очистилось от облачности. Замерцали крупные осенние звезды. Заметно похолодало. Дед Сергей подкинул в костер сучьев, запалил недокуренную сигарету и обратился к Диме:

– А, чего рассказывать-то? Грузили и все.

– Ну, сколько вас было? Куда грузили?

– Вот прилип! На хрена тебе это надо?

– Так, интересно же.

Помолчали. Дед докурил сигарету. Подгреб палкой к костру потухавшие головешки. Немного подумал, вздохнул и начал:

– Я так, Митрий, полагаю, что завод был подземный. На поверхности находилось лишь небольшое кирпичное здание и какая-то башня. По бокам к зданию примыкали две пристройки. Их называли боксами. Мы работали во втором боксе. И кроме этого бокса нас никуда не пускали.

А в первый бокс заезжали крытые машины с грузом. Что за груз мы не знали. Его разгружали военные. После разгрузки пустые машины подавались к нам в бокс и мы загружали их бумажными мешками с землей. В каждую машину укладывалось по сто мешков. Груженые машины уезжали в Тихвин. Вот и все.

И все секреты!

Дед замолк, а у Димы на кончике языка завертелись вопросы:

– А сколько человек работали? Много ли машин за день загружалось?

– Работали в три смены. В боксе были две бригады по восемь-девять человек. Каждая обслуживала свой транспортер. По транспортерам мешки подавались в бокс из внутренней части здания. За смену каждая бригада загружала до десяти машин. Ухекивались, будь здоров!

Нам, кроме денег, раз в две недели выдавали паек. Время-то было голодное. Как сейчас помню: банка сгущенки, пакет сахарного песка, мясная консерва.

– И долго эту землю грузили?

– Точно не знаю. Я работал почти год, а потом ушел в армию. Когда вернулся, все уже сравняли с землей. Только вышки сторожевые остались. А потом и их снесли к монаху. Лесхоз стал там лес валить.