Очень даже не ясно каким уж таким блестящим маэстро был двадцатипятилетний Валерий Гергиев, когда он в 1978 получил должность дирижера Кировского театра или, когда его в 1988 году, после ухода Темирканова в Филармонию, поставили главным дирижером Мариинки. По этому поводу имеются разные мнения. А вот в организационных способностях молодого осетина никто не сомневался. И справедливо! Возглавив в несчастные девяностые годы Мариинский Государственный академический театр оперы и балета, он, чтобы вытянуть коллектив из ямы, изменил репертуарную политику театра, он развернул театр лицом к Западу, он мощно активизировал зарубежную гастрольную деятельность.
Для покорения европейского зрителя вывозились за рубеж колоритные, загадочные русские оперы, а из иностранных опер – серьезные вещи, а не набившие оскомину «риголетты». Так, например, тетралогия Вагнера «Кольцо нибелунга» была с успехом исполнена мариинцами в Германии, Корее, Японии, США, Великобритании, Испании. Пресса назвала этот музыкальный вояж историческим. Понятно, что для западной публики вокал нерусских опер подавался «на языке оригинала». А как же иначе?
Очень скоро рядом с привычным брендом KIROV BALET появился свежий: KIROV OPERA.
Очень скоро в Мариинку густо пошел иностранный турист и уже не только на «Спящую» и «Жизель», но и на оперные спектакли. Ну как здесь не перейти на «язык оригинала»?!
Очень скоро зал театра, рассчитанный на 1600 мест, стал тесен. Тогда Гергиев построил Концертный зал на 1000 мест. Когда и этих площадей стало мало, по инициативе маэстро началось в охранной зоне города строительство Мариинки-2.
Такой вот разворот. А Барсуков-то как сокрушался: «Ах, бедные люди! Язык оригинала не понимают!». Чудак, право. Какие там люди, когда навар густел? Куй железо, как говорится, пока трамваи ходят! И Мариинка ковала!
Очень дорогим театром является Метрополитен Опера в Нью-Йорке. Но не самым дорогим. А титул самого дорогого музыкального театра следовало бы присвоить Мариинскому театру. Бывалые театралы подметили, что «билеты на premium-места в Мариинке почти в два раза дороже, чем в Метрополитен Опера, а на места похуже – в 5 – 10 раз. Учитывая, что средний доход петербуржца примерно в 5 раз ниже, чем ньюйоркца, получается, что билеты в Мариинку в 10 – 50 раз дороже, чем в Мете.»
Один из любителей оперы отреагировал на высокие цены в Мариинке такой гневной тирадой: «Администрацию Мариинки нужно просто выпороть за издевательство над народом, на деньги которого содержится театр».
МЫ ИДЕМ НА «АИДУ»
Барсуковы принимали своих немецких сватов. Ранее Марта и Юрген уже дважды побывали в Петербурге. В те разы Алексей Георгиевич расстарался и провел зарубежных гостей по многим, лакомым для туристов, объектам. Гости от души восторгались всем увиденным. Однако в данный приезд немецкая чета решила начисто проигнорировать достопримечательности Петербурга. Её заинтересовали Камары, Вепсский лес и вообще сельская глубинка России. Такой интерес возник от рассматривания альбома, в котором Барсуков разместил фотографии с экзотическими видами Камар и камарских окрестностей.
Марта и Юрген проживали в Вестфалии, в деревне Лёффельштерц. Их старинный трехуровневый дом с толстенными стенами, стрельчатыми окнами, широкими террасами, увитыми диким виноградом и плющом, был щедро обрамлен цветами, среди которых живописно выделялись кусты рододендронов и колонии благородных роз. Дом размещался посредине обширной прямоугольной лужайки, на которой росло несколько черешен и яблонь. Лужайка с трех сторон ограничивалась густющими, от самой земли, и высоченными, прям до неба, елями. Деревья были посажены в три ряда и очень часто. Они образовывали три плотных, высоких стены, в окружении которых дом казался готическим раритетом, помещенным в зеленый ларец. Это впечатление усиливали густые кроны ясеней, которые росли по обеим берегам речки, замыкавшей лужайку с четвертой стороны. Вверх от речки, от ясеней круто поднимался холм, поросший хвойными деревьями. В конце лета с холма на лужайку спускались олени, чтобы полакомиться опавшими яблоками.