Пока Александр не закричал: «Да брось ты нахрен этот нож, хватай ружьё в руки! УБЕЙ ЕГО!».

Медсестра выпустила штык – нож из руки, и тот упал на пол, характерно зазвенев лезвием из каленой стали. Анна встала в положение для стрельбы, прижав в своё правое плечо приклад и наведя стволы ружья на металлическую лестницу. По которой уже в подвал медленно и тяжело спускались ноги мужчины в чёрных, коротких, резиновых сапогах: «Вы, все! Можете помочь моей семье. Эта инфекция, зараза, если вы живы и здоровы, то значит, она лечится!». Тот продолжал идти вниз, тяжело дыша и смотря в глаза Соловьёвой: «Это моя семья, девочка. Давай! Опусти ружьё! Ты всё равно не выстрелишь. Супруга очень долго не могла забеременеть. Это наш единственный ребёнок, а чего это нам двоим стоило, если бы только знала. Опусти ружьё!». Тускло – оранжевые блики от света лампочки сползали по железным частям оружия, переливаясь в яркий блеск аж до самых курков. Саша, прищурив глаза, понял, что узнает модель оружия в руках у своей напарницы. Это было «ТОЗ 66»16. И курки были не взведены. Токарев заорал как невменяемый: «Курок! АНЯ! ВЗВЕДИ КУРОК!». Взгляд Ани переключился на два блестящих курка, и девушка быстро отвела тот, что находился с левой стороны.

– Да стреляй уже, Аня!

– Нет, она не выстрелит! Опускай ружьё, девочка!

Сумасшедший подошёл ещё ближе к Соловьёвой и накрыл ладонью своей правой руки выходные отверстия стволов. Анна, глубоко дыша ртом, дрожащим большим пальцем правой руки потянула второй курок на себя, и, посмотрев снова прямо в глаза мужчины в спецодежде, прошептала: «Пора и тебе присоединиться к своей семье!». Она произвела выстрел одновременно из двух стволов ружья, после чего, отскочив немного назад, потеряла равновесие от полученной отдачи и присела на пол. Ладонь мужчины, которой тот накрыл оба ствола ружья, после очень громкого хлопка разлетелась во все стороны, превратившись в самую настоящую розово – кровавую кашу. Сумасшедший пошатнулся назад, сделал пару шагов и рухнул на первую ступень металлической лестницы. Из запястья торчали рваные ошмётки, которые ещё до выстрела были ладонью. Рука до самого локтевого сгиба была посечена дробью двенадцатого калибра. Его грудь была также разворочена. Мужчина сидел и пытался издавать всякие звуки, но вместо этого слышался отвратительный хрип. Аня отбросила «ТОЗ 66» в сторону, а когда оружие звонко ударилось стволами об твёрдый, деревянный пол, та встала и подбежала к Токареву. Обойдя полицейского сзади, девушка упала на коленки и, пытаясь сорвать с его рук изоленту, резко убрала свои ладони назад. Она увидела, что на его левой кисти не хватает двух пальцев: «Так, потерпи, я сейчас эту изоленту ножом перережу».

– Я тебя услышал, Аня. Я не шевелюсь.

– Это он сделал с твоей рукой?

– Да. Та сволочь, что сидит сейчас, задыхается и захлёбывается от собственной крови в своих лёгких!

– Я бы тебя и не бросила. Пришлось спрятаться от него на втором этаже, но не удачно получилось. Хотя и сама уже не знаю, наверное, удачно всё – таки. Всё, терпи, сейчас ещё там, где ноги ленту разрезать осталось.

– Знаю я, что ты бы меня и так не бросила!

Александр встав и сняв с себя оставшиеся фрагменты хозяйственного скотча, подбежал к стоящему в углу пулемёту Калашникова. Отсоединив магазин, тот произнёс: «Пусто! Ладно, ещё пара рожков есть. Неудобно с этим длинным стволом бегать, я твой возьму «АКСУ». Погоди секунду!». Токарев посмотрел на металлические тески, что были установлены на верстаке. Схватив двустволку, тот поместил её в них и зажал. Над верстаком висели разные пилы, одна из которых была по металлу. Её схватил участковый и стал отпиливать стволы ружья.