Когда теплые родные губы прильнули к его рту, выдернув из сна, солнце уже склонялось к красному горизонту. Похоже, он проспал не менее полутора часов. Мелани уже переоделась в длинное шифоновое платье с нежными молочными рюшами и заколола распущенные волосы небольшой заколкой с сиреневой орхидеей. Боже, до чего же красивая у него жена!

– Привет, – пробасил он, притягивая ее к себе. – Я, похоже, тоже все проспал.

– Идем, у меня для тебя сюрприз, – проговорила красавица, словно являлась продолжением сладких грез.

Она потянула его за руку к тропинке из дощечек, а там к домику администрации. Сердце застучало гулко, не выдали ли работники отеля его маленькой авантюры на понедельник, но Мелани повела его дальше, к столикам под соломенным навесом, один из которых был сервирован на двоих. Мужчина выдохнул.

Веранда, обтянутая тысячей лампочек, приняла двоих влюбленных на ужин. Крупный круглый стол с парой низеньких свечей и букетом орхидей приютил вокруг себя низенькую софу и два стула. Супруги завалились на диван в блаженные объятия друг друга.

Вскоре солнце склонилось к горизонту, а стол заполнился изысканными угощениями, которые приносили им разодетые в длинные национальные платья филиппинские девушки. Супруги наслаждались фейерверком вкусовых ощущений от новых блюд, названий которых они даже не смогли бы выговорить на местном диалекте, буйством ослепительных красок азиатского заката и легким бризом, чуть ласкающим кожу в конце жаркого дня.

Мелани вдруг сникла. Мужчина подождал, не захочет ли она поделиться с ним тревогами и заботами, но та молчала, поэтому пришлось вытягивать самому:

– Волнуешься за Алексу?

– И да, и нет, – неопределенно протянула она. – Я не волнуюсь за нее сейчас, но вспомнила, как мы вместе отдыхали на Фиджи. Там так же восхитительно, белые пляжи, которые скрипят под ногами, ярко-синяя вода. И она…

Мелани запнулась на последней фразе и замолкла. Тихий темный вечер обнял их, затерянных где-то между морями Сулу и Сибуян, о которых не рассказывают в школах на уроках географии.

– Она тогда очень неплохо справлялась, – задумчиво изрек Оливер. – Как думаешь, она запомнила хоть что-то с тех времен?

– Скорее всего, нет. Ее память предпочла затереть весь пляжный отдых, как жаль.

– Даже интересно, как сложится их поездка, – без тени улыбки произнес глава семьи и уставился на черный океан.

Где-то вдалеке мигали едва заметной вспышкой буйки, за которые полагалось не заплывать. Шепот волн напоминал о предостережении не купаться ночью, вспомнив которое Оливер азартно встрепенулся.

– Полезли в море! – Воскликнул он.

– Ни за что!

Но он даже слушать не стал: вскочил с дивана и, на ходу расстегивая ширинку льняных штанов, смело двинулся на шорох прибоя в темноте.

– Оливер! – Позвала его женщина, переставшая слышать в тишине его шаги.

Его светлые брюки едва различимым пятном выделялись на фоне черного пляжа. Где-то вдалеке раздался плеск воды. Мелани поднялась и двинулась на звук. Ни одного фонаря, ох уж этот крошечный островок девственной природы!

Стараясь шагать аккуратно, чтобы не наступить на ракушки и камушки, предательски ждущие ее нежные пятки, она приблизилась к брюкам мужа, в куче которых затерялись и сброшенные вместе с ними плавки.

– Боже, – простонала Мелани, прикрыв глаза от стыда. – Оливер?

Тишина и темнота были ей ответом.

Вскоре песок стал мокрым, а всплески приблизились. Мелани обернулась и поняла, что беседка с их остатками ужина осталась недосягаемо далеко для глаз, а береговая линия увеличилась едва ли не на сотню футов. Отлив.

– Оливер! – Прошипела она в темноту. – Где же ты?