– Эй, незнакомка, – парень наклоняется к лицу и вертит его на свету, проникающем в коридор от тусклой лампочки в тамбуре, – кто тебя так?
Рассматривая парня, вызывавшего доверие, понимаю, что рассказать о случившемся не могу.
Получив в ответ мой напряженный блуждающий взгляд по его цветастой толстовке, парень отступает и указывает на ближайшую дверь.
– Вот ванная, умойся.
Быстро юркнув в нее и запершись, я разглядываю в заляпанном зеркале лицо. За прошедшее время, исчислявшееся несколькими годами, вид в зеркале вызывал только желание никогда себя в нем не видеть. Выдавив мыло, торопливо растираю его на разбитом лице. Пенистая вода, тревожащая раны, заставляет морщиться и стоически закончить умывание. Когда же лицо приобретает более-менее порядочный вид, в дверь стучат.
– Тебе там помощь не нужна? – появление незнакомца под дверью рождает на лице улыбку. – У нас есть бинты и… Все, у нас есть только бинты, – глянув на свой опухший нос, грустно бросаю, что бинты не помогут.
– Кстати, я Никита, – решает представиться парень, дожидаясь под дверью. Когда же я выхожу, протиснувшись в проеме вплотную к нему, настает моя очередь представиться.
– Алиса, – а после добавляю, лишаясь всякой настороженности, – спасибо за ванную.
Никита улыбается тепло, как родной.
– Пошли-ка латать твои душевные раны.
Заворожено приклеиваюсь взглядом к цветастой толстовке парня и чувствую в квартире давно забытый комфорт.
Здесь даже темнота другая. Вспоминая дом, мысленно вижу и тьму, расплескивавшуюся на серых стенах и веявшую холодом. Тут же она накрывала собой, как чье-то заботливое крыло.
В блаженном молчании, следуя за ярким Никитой, переступаю через порог кухни, где за круглым столом сидят двое парней и две девушки. Девушки, то ли с долей презрения, то ли удивления, вскидывают брови, но быстро теряют ко мне интерес, возобновляя громкий разговор.
Прохожусь взглядом по чистой кухне и с удивлением замечаю двух лежащих на полу парней.
Никита, неотрывно следивший за моей реакцией, понимающе улыбнулся.
– Уснули, слишком много выпили, – подходит к лежащим, наклоняется и поднимает стоящую рядом с ними нетронутую бутылку. – И, заметь, не собирались останавливаться, – парень ставит бутылку на стол и предлагает ее опустошить. Все поддерживают идею радостным возгласом, подставляя стаканы, на дне которых еще покоится недопитый алкоголь.
– А ты чего стоишь, боец? – взгляд Никиты с дружеским упреком обращается на меня, пока в его руках вертится еще один стакан.
– Боец? – переспрашиваю, в недоумении склонив голову, и наблюдаю, как пустой стакан наполняется напитком.
– А кто же еще? Махалась же с кем-то и жива, чем не боец? – теплая улыбка оголяет ряд белоснежных зубов, а рука указывает на свободное место у стола. Почти полный стакан неизвестного напитка, резким запахом ударившего в нос, застыл в моих руках.
– Это коньяк, – отзывается рядом сидящий парень и наклоняется к моему плечу. – Если не пьешь такое, можешь отдать мне, я помогу, – после его слов девушки взрываются грубым хохотом, отвечая что-то колкое. Внимание парня тут же переключается на них, а я же, оставшись под наблюдательным взглядом Никиты, порывисто подношу стакан ко рту.
Жмурюсь, боязливо делая несколько глотков, и нёбо отзывается пожаром.
Распахнув глаза, тушу пожар внутри глубокими вдохами, переводя взгляд на лежащих парней.
«Им повезло. Спят там, где им хорошо, и совсем ни о чем не думают».
Неясная мысль, повеявшая чувством сожаления и желанием ощутить состояние лежавших, уговаривает во второй раз подступиться к стакану.
– За тебя, боец, – Никитин тост подхватывают другие, не имевшие понятия, о чем шла речь. Мелкими, но сосредоточенными и быстрыми глотками, прекратив дышать, опустошаю часть стакана и не отрываю глаз от мирно спящих на полу.