– Лиз, не нужно прощупывать, что я имею в виду, чтобы придумать достоверное объяснение, – отчитал собеседник юркую малышку. – Ты всю неделю сама не своя, просто скажи то, о чем не хочешь говорить, и закроем тему.

– Ненавижу, когда ты так делаешь, – вспыхнула Лиз, припертая к стенке.

Она заметалась по кухне, страстно желая провалиться сквозь землю, но пол оказался крайне надежной субстанцией, поэтому фокус не удался. Учуяв неладное, на кухню пришел из коридора Барон, огромный сенбернар Грега, который жутко не любил ссоры. Лиз смерила отчаянным взглядом грустного пса и, рассердившись на собственную слабость, захотела расплакаться, но тут мужчина примирительно протянул к ней руки.

– Иди сюда. Рассказывай.

Лиз забралась к нему на колени и, прильнув к родному торсу, обнимаемому черной рогатой татуировкой со всех сторон, всхлипнула. Некуда бежать. Да и смысла нет.

– Пару дней назад, когда мы встречали Дениэла дома, произошло кое-что, – начала она, и тут же пожалела, что вообще предала этому значение тогда. – Я не знаю, как это объяснить, ведь никто не мог знать того, что было, потому что это слишком лично. Я бы никогда никому…

Она задохнулась в эмоциях и заткнулась. Никто ее не торопил больше. Грегори терпеливо ждал, когда она наберется храбрости, лишь поглаживал ее плечи мягкими прикосновениями.

Субботнее утро началось явно не так, как хотелось бы. Теперь уже не радовали ни вид за окном, пронизанный тонкими золотистыми иглами солнечных лучей, ни разрешение мистера Траста забрать себе в напарники Райана Пристли, ни решение Грегори провести выходные за городом в каком-то приземистом деревянном отеле, расположившемся в заповедных зарослях на краю мира.

– Лиз, отдышись, ладно? И попробуй снова, – посоветовал он.

Строгий вид мужчины, ровно как в самом начале их отношений, когда он совсем не умел улыбаться, вдруг стал заинтересованным и заботливым. Вторя ему, с таким же интересом взирал на Лиз и Барон, дополняя хозяина.

– Грег, мне тошно об этом говорить, – поникла Лиз.

– Значит точно нужно. Начинай.

Она посмотрела со всей вселенской болью на него, неумолимого, и, вздохнув, начала:

– Когда Дениэл вернулся, мы все так радовались, помнишь? Такая команда дружная, мы общались и обнимали его. И вот, когда я совсем не ожидала, он подошел и спросил одну вещь. И я до сих пор… Я не могу… Я…

Слезы навернулись на ее глазах и побежали блестящими дорожками по щекам. Она не сможет. Ни за что не сможет. Ей не хватит мужества открыть теперь то, что было опечатано много лет назад.

– Что он спросил? – Настаивал Грегори.

Он весь напрягся, готовый убить за любимую девушку, но убивать было некого. Дениэл ничего плохого не сделал, он лишь спросил. О самом сокровенном, закрытом от мира, самом постыдном и убийственном. О том, что Лиз надеялась похоронить.

– Пытались ли меня изнасиловать в детстве, – шепотом выдохнула она, глядя на свои дрожащие от нервного напряжения руки.

– Пытались?

Лиз кивнула.

– Что ты ему ответила? – Продолжал допрос возлюбленный с пытливостью следователя прокуратуры.

– Что это не его дело, и вообще ничего не было, и это все неправда. И ему показалось, – пролепетала Лиз.

– В общем, испугалась и созналась, так?

Девушка снова кивнула. Все это походило на вытягивание кишок из утроба. Так же болезненно, тяжело, нелепо, а главное – не понятно, зачем.

Почувствовав ослабление хватки, ответчица соскользнула с колен мужчины и отошла от него к окну, ярко ощущая себя запачканной собственной историей. События прошлого изваляли ее в грязи, унизили и растоптали заново, будто одного раза было мало.