Но больше всего Алексу волновали «краски». Втайне от всех, она пыталась их изучать, вызывая в городе в любой подходящий момент, но те были недолговечны. Однако за сотни попыток девушка уже поняла, что в дневном свете и в вечернем ее особенность меняется. Если днем мир становился кислотным и многоконтурным, то вечером реальность покрывалась восхитительной светящейся пыльцой, словно тысячи звезд упали с небес на землю. Мерцающий шиммер покрывал фонари и фары автомобилей, светофоры взрывались в темноте сотней сверкающих искр то красных, то желтых, то зеленых, то снова красных.

Всадница, оставив коня недалеко от выбранного места наблюдения, уселась на скамью под навесом автобусной остановки в самом сердце города, и зачарованно разглядывала светящийся мир. Давалось это туго, потому что беспокойство, что Дениэл может позвонить в любую минуту, не позволяло сосредоточиться на «красках» всецело. То и дело вылетая в нормальную реальность, Алекса сожалела, что нельзя сфотографировать ее мировоззрение, чтобы позже рассмотреть в деталях.

Подобные посиделки обычно заканчивались одним и тем же: телефонной трелью.

– Ты где? – Вопрошал ее мужчина. – Уже совсем стемнело, за рулем на мотоцикле опасно в такое время.

Алекса лишь улыбалась нежной опеке и предпочитала не рассказывать Дениэлу, что во времена его комы она провела в седле полночи, не успев домой до закрытия дверей.

– Засиделась с Молли за сметой, – отозвалась девушка, поднимаясь со скамьи, – уже еду домой.

– Ты снова ищешь «краски»? – Поинтересовался Дениэл тоном, на который особо не требовался ответ; от него ничего не скроешь, мужчина ощущал ее слишком тонко, чтобы начинать оправдываться или врать. – Послушай, это опасно делать в одиночестве. Потерпи немного, я восстановлюсь, и мы вместе их поищем.

– И тебя не смущает, что отец запретил мне это? – Удивилась Алекса.

– Он запретил тебе это делать без должной защиты, и он прав, – вздохнула трубка. – Мы много раз видели твои провалы, поэтому просто переживаем. Имеем ведь на это право, верно? Я просто хочу, чтобы все было хорошо.

Алекса слегка поморщилась на это «мы», будто теперь Дениэл был не на ее стороне, но тут же поняла, что, несмотря на все задержки по возвращении домой, он все еще не сдал ее отцу. Да и не отчитывал особо, раз уж на то пошло. Любимый просто звонил ей в самый неподходящий момент, когда она была готова погрузиться в картинку полностью, но, видимо, на это и был его расчет.

– Все хорошо, не волнуйся за меня, – заверила она собеседника. – Скоро буду.

Ох уж эта гиперопека. Алекса убрала мобильный в карман и, оседлав белую «Ямаху», направила мотоцикл к поместью, умоляя мозг не включить «краски» неожиданно на пути к дому. Все же, мужчины были правы: недостаточно изученное состояние могло быть опасным для управления техникой. Однако природное упрямство мотоциклистки не даст ей признать это. Иначе эти беспокоящиеся люди закроют ей доступ в мир, который она и так совершенно напрасно избегала много лет.

– Что происходит? – Пришпилил ее к месту строгий голос мужчины.

Лиз замерла возле чайника, лишь бы не смотреть в эти глаза, видящие ее насквозь. Всю неделю Ким донимала ее тем же вопросом, но девушка открещивалась от напарницы какими-то несуразными отговорками, однако с Грегом это не сработает.

– О чем ты? – Поинтересовалась она, стараясь придерживаться ровного тона.

Она обернулась на сидящего за столом любимого мужчину, ожидающего завтрак, и улыбнулась для весомости, но Грегори лишь приподнял одну тяжелую бровь в ожидании рассказа. Девушка пожала плечами, усердно делая вид, что ничего не понимает.