Оперение ее было блестящим и ярким, пожалуй, ярче всего, что Теренсу тогда доводилось видеть. На голове ее был гребень из тонких, как пучок полевого ковыля, перьев, на кончиках которых сияло по  алмазной капле.

Мать и отец Теренса очень берегли эту птицу и сыну не велели к ней приближаться, чтоб не потревожить ее и не согнать с гнезда. Но любопытный юный принц иногда тайком пробирался к ней и приносил ей свою добычу, подбитую верными точными стрелами, зайцев или хорьков.

В те дни Варинор, маленький княжонок, был приятелем Теренса - и уже его соперником, потому что им обоим нравилась одна и та же девчонка, рыжая, как медь, быстроглазая и смешливая.

Откуда в простой эльфийке было столько высокомерия, кто бы знал. Но она вертела обоими - принцем и княжичем, - так легко, словно сама была принцессой крови, а они - ее маленькими пажами. Особенно ей льстило то, что перед ней склоняет голову Теренс - упрямый, гордый, своенравный мальчишка-принц, который и королю-то кланялся так, будто делает ему одолжение. И ему, красавцу-принцу, рыжая девчонка отдавала предпочтение.

Варинор терялся на фоне соперника - красивого принца, - и выкручивался как мог:  притаскивая девчонке в дар всякие мелкие побрякушки, сережки, колечки, цепочки. Но какой дар может сравниться со светлым взглядом красавца-принца?..

Девчонка была капризной и смеялась над обоими воздыхателями, целовать себя не позволяла. А если ухажерам и удавалось прихватить ее в укромном углу, она тотчас делала строгие глаза и заявляла, что станет Ведьмой-Отшельницей. А значит, мужчинам ее касаться нельзя.

- Тайны магии, - высокомерно и наивно говорила она, оттолкнув в очередной раз шумно сопящего от досады и разочарования юного воздыхателя, - влекут меня намного больше, чем поцелуйчики и всякие нежности. Даже не знаю, на какой дар я обменяла бы свою ласку…

Теренс клял и себя, и ее. Видел же, понимал - девчонка слишком юная и слишком глупая! Может, даже пустая, не понимающая, какие раны оставляют ее колкие слова. Но сердцу не прикажешь… Рыжие локоны и задорные зеленые глаза манили, тревожили покой, ночами являлись. Сладость и горечь первой, не испитой любви помнится всю жизнь…

И тогда он совершил ошибку.

Нет, не проступок и не преступление - ошибку.

Он принес рыжей эльфийке блестящее темно-синее перо, выпавшее из крыла небесного сокола.

- Любимица богини, - сказал Теренс, крутя им перед лицом восторженной девушки. - Смотри, какое красивое. Это из крыла птицы, что принадлежит моей матери. И достать для тебя такое же могу только я!

Варинор, присутствующий при этой сцене, просто позеленел от зависти.

- Я слышала, - произнесла девчонка, восторженно разглядывая волшебное подношение, - что на голове у нее алмазный хохолок. Верно это?

- Да, так, - ответил Теренс.

- А его добыть можешь? - насмешливо произнесла девчонка, и сердце Теренса ухнуло вниз, чуя недоброе.

- Нет, - через силу ответил он.

- А я смогу! - вскричал Варинор. Уже тогда в голосе его прорезалась завистливая злоба. - Я принесу!..

- Если сделаешь это, - произнесла девица, щуря недобрые глаза, - то я, так и быть, поцелую тебя!

Девчонке не нужно было украшение. Ей нравилось наблюдать, как мальчики злятся, готовые вцепиться друг в друга и отмутузить как следует. А еще она хотела не богатства, нет - поступка. Проверяла, на что готовы ее юные воздыхатели в погоне за ее благосклонностью.

И смотрела она ни них уже не озорно, а с нехорошим, недетским стервозным любопытством.

Теренс усмехнулся тогда.

Подумал гордо, что Варинору нипочем не найти другую птицу, а если найти - то не сорвать с ее головы перья. Чужаков эти птицы опасались и сопротивлялись отчаянно и сильно.  Но Варинор и не думал искать другую. Ему достаточно было знать, где находится эта… королевская любимица на гнезде, полном толстых пушистых птенцов.