– Дом… – почти спросила Элиза приглядываясь. Впереди наконец-то появилось убежище. Втыкая в размытую землю клюку, и переваливаясь вперед с каждым шагом, Элиза преодолела остаток пути до пустого дверного проема. Это был действительно дом. Заброшенный и совсем небольшой, но, все же, настоящий. Здесь было отчетливо заметно какое-то волшебство. Элиза всего пару раз в жизни видела зачарованные вещи, да и те, по прошлым легендарным временам, игрушечные – шлем первого императора и надломленное копье в мавзолее клана Мериам.

Впрочем, нет. Элиза напрягла память (только в памяти не было всепроникающего шторма, от которого здесь было не скрыться).

Она поднялась по трем ступеням к порогу. Сильно пахло дымом. Здесь мог кто-то жить.

Итак, когда сорвалась ее самая первая помолвка, она чувствовала схожее ощущение – она исполнила все в точности, как было велено.

Не слишком дальновидный внучек графа Ангатье сумел поднять восстание. По его мнению, заявленные дедом амбиции по пересмотру условий вассалитета не могли быть достигнуты. В этом, конечно, он был прав, но методы он избрал слишком решительные. Граф был убит вполне неплохо. В этом Элиза отдавала внуку должное. Однако императору не было нужды и шевельнуть пальцем, чтобы испортить весь пылкий замысел. Столичное казначейство безо всяких указаний само по себе слишком долго разбиралось с договорными бумагами – кондотьеры из западных владений отступили на земли Ангатье в ожидании возобновления нарушенных контрактов по снабжению. А их подчиненные быстро взяли вопросы пропитания в свои руки путем односторонних «сделок» с местным крестьянством.

Внучок справедливо верил в свой шарм и воинское мастерство. Потому он мигом помчался разбираться, оставив обалдевать знать и местные гильдии, ошарашенные кончиной графа и внезапно учиненной независимостью всего феода. Внучек справился с задачей мастерски, в кратчайшие сроки склонив распоясавшихся (и даже начавших грызться между собой) кондотьеров к подданству в его ныне независимых землях. Однако имперские военачальники подобного мастерства вовсе не ожидали и заблаговременно выставили кордоны, ожидая потока беженцев и разбойников со стороны разваливающегося узурпированного графства, нанеся непоправимый урон купеческим гильдиям и перспективам создания зимнего продовольственного резерва. Также, предположительно при пересечении оных кордонов, при неизвестных обстоятельствах погибла миссия епископа, возвращавшаяся в империю.

Словом, дела приняли еще более скверный оборот. Все шло к большой войне, бунтам и голоду, но новый граф и тут преуспел – он сумел вернуться и в кратчайшие сроки призвать к порядку местную знать, священнослужителей и большинство средних воинских чинов. Затем каким-то немыслимым образом разобрался с имперским энвоем, предотвратив вторжение. И, в довершение, убедил императорского канцлера в необходимости межгосударственного, а не вассального брака, упрочив собственную независимость.

Элиза не могла упустить подобного – она задействовала все свои связи и оказалась направлена к Ангатье. Она множество раз перечитывала донесения о метаниях графа с трепетом в груди. Подобное умение быстро и бескровно исправить любую сложную, безвыходную и опасную ситуацию встречалось раз в тысячу лет. Элиза могла бы компенсировать прилагавшуюся к нему чудовищную, смертельно опасную недальновидность. Вкупе с бесшабашностью и убедительностью внучка, их союз мог бы стать чем-то поистине легендарным.

Элиза сделала все в точности так, как и было велено. Так, как планировалось. Ей даже удалось выжать одобрение деталей плана канцлером всего лишь за день.