От предвкушения встречи затрепетали ноздри и вспенился адреналин. Вспомнил, как заметил ее в своем номере и глазам не поверил. Просто остолбенел, когда узнал. Стоит на коленях с его бумажником в руках. В дурацкой форме, облепившей ее божественное тело, достойное дорогих шелков, мехов и тончайших кружев. И эти волосы, собранные в пучок на затылке настолько туго, что ее глаза кажутся по-кошачьему раскосыми, приподнятыми к вискам. Скромница, схватившая его бумажник… Конечно он знал, что она его просто уронила. Но не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над ней за то, что не смотрит на него с открытым ртом и в ту ночь даже не подумала вознаградить его за любезность.

Красивая, но бездарно одета, бездарно причесана и совершенно бездарно накрашена. И у него болезненно встает член, когда он думает о том, чтобы пристроиться к ней сзади и прямо сейчас войти в ее тело. Отодвинуть полоску дешевых трикотажных трусов, обнажить ее молочные складочки и с упоением вдолбиться туда на всю длину, сжимая пятерней ее пучок на затылке.

Она эмоционально вкусная, наполненная, живая. Ее злость будоражит его фантазию, и он представляет, как горячо будет трахать ее в самых разных позах.

От похоти помутился разум, особенно когда сучка облила его грязной водой. Это стало триггерной точкой, отправкой к невозврату. Заломить ее руки назад и иметь так долго. Пока она не надорвет голос его именем, или пока ему не надоест. Это было помешательство. Мгновенная аномальная тяга. Он не слышал ни ее отговорок, ни отказов. Только видел перед собой бледное лицо, манящие губы и пышную грудь в вырезе платья.

Он испытывал какие-то адские эмоции из-за ее упрямства, из-за ее дерзости, из-за отказа и…и из-за упоминания о том, что она принадлежит другому. Альварес всегда брал то, что хотел, и в этот раз отступать не собирался… Он уже предвкушал, как войдет в нее и все же заставит выстанывать свое имя, как перед глазами потемнело…

Он очнулся в лужице собственной крови с болью в висках, с расстёгнутой ширинкой и ощущением, как ярость слепит ему глаза. Ничего… он все равно ее получит. Альваресу никто и никогда не отказывает. Он получит ее по любому. По-плохому, по-хорошему, по-всякому. И сводит скулы, мышцы, нервы от безумного желания найти дрянь и заставить пожалеть о своей выходке.

Что она там говорила о насилии? Нееет, она будет его умолять ее трахнуть.

Дверь затемненной синей комнаты распахнулась, и Альварес с триумфом поднял голову, чтобы посмотреть на дрожащую девушку, стоящую на пороге.

– Здравствуй, малышка. Ну что? Поговорим о твоих долгах?.....  Итак, она звалась Татьяной…

Щелкнул языком и подошел к ней. Несколько шагов, оттесняя ее к стене, заставляя облокотиться об нее лопатками. В опаловых безднах мелькнул страх. Его возбуждало даже это. Неоновое освещение плясало на нежных щеках, бросало блики на радужку глаз, делая их светящимися и яркими. Они сводили его с ума. Ее глаза.

– Мне не за что просить прощения.

Руки сжала вместе так, что пальцы побелели. Одета в какое-то дурацкое платье ниже колен и бесформенное на талии, но это не мешает ему фантазировать о том, что под этим платьем и как он сорвет его через голову, чтобы обнажить ее тело.

И снова волна поднимающегося адреналина. Хочет. Он ее до чертей, до ошизения хочет.

– Верно. Не за что. Я сам виноват.

Смотрит с недоверием, готовая в любую секунду сорваться с места и сбежать. Но его люди не дадут ей и шагу ступить. Даже больше – ее устранят по его щелчку пальцев, если вдруг маленькая дурочка откроет рот, чтобы посплетничать о якобы изнасиловании. Его незапятнанное имя дорогого стоит. Ради этого имени и пиара он женился на самой красивой, изысканной и востребованной в мире моды, суке. Русской суке. Так посоветовал его пиарщик. Русские нынче в моде.