– Ты чего? – наконец вспомнил о ней Сёма.

– Мне нужна ступа. Иначе мать опять рассердится… – рассматривая свой ноготь, сказала Саяна.

– Зачем тебе ступа?

– Для благополучия и плодовитости семьи… Даже не ступа, а ее пестик.

– Тебе нужен пестик?

– Пестик – это обкатанный водой камень длиной около метра. Где мне такой найти? А ступа – это женская сила.

– А пестик – это?.. – вдруг понял Сёма и засмеялся.

– Да ну тебя! Это серьезно! Они передаются в роду только старшим дочерям! А я третья… Мне для счастья и нужен этот пестик.

– Откуда ты берешь эти истории, Саяна?

– Скоро засаливать буду!

– Поехали домой.

И опять длинной нитью изгибалась дорога в степи, ползла без начала и конца.

– А что такое сек-сек? – спросил Сёма у бабушки дома и устроился поудобнее на ее мягком плече.

– В красивых и священных местах хакасы совершают «сек-сек» – ритуальное кормление духа. В прежние времена во все стороны разбрызгивали молоко, айран, приносили еду, теперь водку или деньги. А чаще просто пьют. И оставляют цветные полоски ткани. Может, ты и видел их по дороге сюда…

Сёма устало вытянул ноги по лавке и потянулся. Он чувствовал каждое движение своего тела и был счастлив этим днем.

И тут бабушка зашептала:

– Сёёк, Сёёк! Иней тас хайрахан! Аттыг хыргыс аназызын! Синн алнына тура килдибис, Сини аарлап аалап килдибис, пазырынчабас, алданчабыс, хыргыс чоныбысха чабалланма… Хасха тистерибис сарганча хазых чорзин, Сёёк, Сёёк! Иней тас хайразан, хыргыстарнын улиибыс, амзабаан Астан нааниин пир турбыс!

Сёма снова приехал сюда. Копенский чаатас встретил его тоскливым ветром. Сёма в воде увидел яркий сплющенный шар солнца, исчезающий в глубоких речных травах, и проплыл взглядом с завитком воды от одной из травинок.

Саяна осталась дома. Она почему-то хмуро посмотрела на Сёму и молча пошла в огород. А Сёма достал из большой сумки лопату, что-то поискал в траве около повалившихся стел и начал копать. Иногда он морщился от неприятного скрежета металла о камень, иногда от стона деревьев, падающих в ямы разрытых могил. Сёма посидел несколько минут, глядя вдаль, и снова поднял лопату.

Ветер нес к нему запах Енисея. Сёма стал вспоминать песенки из детства, из московских дворов. А потом вспомнил и сказку о Енисее. Дедушкой Енисеем называли реку хакасы. «Давно люди жили в верховьях Енисея, хорошо жили, и славилась страна их богатством и миром. Но вот с далекого юга пришло племя невиданных, страшных богатырей-людоедов и напало на мирный народ. Тогда люди построили лодки и вручили судьбу свою Енисею. Быстро понес их великий дедушка, а богатыри-людоеды бросились догонять, но они боялись воды и не умели плавать, и потому ничего не могли сделать. Долго бежали людоеды, добежали до самого Туруханского края и здесь, собрав все силы, устроили крепкую преграду. Подошел Енисей к горам, попытался пробиться и не смог. Стал накапливать воды: большое озеро получилось, но горы и его удержали. Морем разлился Енисей – горы стоят. Высоко поднявшиеся воды стали стекать в долину чужой реки Оби. Заплакали люди».

Почему они заплакали и что же случилось дальше, Сёма вспомнить не мог.

Наступил прозрачный вечер. И хмурые стелы, казалось, стали надвигаться на Сёму. Сёма продолжал искать и копать.

Солнце закатывалось за далекие точки горных пик на горизонте, которые будто крупными стежками сшивали землю с небом. Таким золотым диском вставало и опускалось солнце каждый день. И Сёма сел ждать, ждать нового дня как новой жизни, когда травы и поля опять будут гореть желтым пожаром. Укутался в привезенное одеяло, обернулся полиэтиленом и застыл под березкой.