Это метафоры только… меня нежнее

трудно найти и преданней той чертовке,

что называют жизнью, люблю её я!

(Речь не о той, что бьёт и имеет хватку,

жизнь как омоним жизни: зовясь любовью,

жизнь вступает лишь в схватку

со смертью и в родовые схватки).

…только лишь слово. Другой разговор – искусство,

есть оно, есть; и ни съесть его, и ни выпить,

и целовать его, и обнимать до хруста

также нелепо, как сахар на рану сыпать…

Знает любая девочка, в юбочке и сандалиях,

раны и огурцы посыпают солью.

Не потеряться не просто в прекрасных далях —

в этих глазах – как озёра, как лес и поле.

В этих глазах полыхают-горят закаты,

и зажигают во встречных сердцах рассветы…

Так и искусство, которого, знаю, хватит,

чтобы зажечь все светила и все фонари на свете.

Что есть искусство, которого нам не выпить,

как ни пытайся выпить его с друзьями?

Может, искусство красной подобно сыпи,

если болезнь Прекрасной подобна Даме.

* * *

В тёмной комнате… может, квартиры… «хрущёвки»…

может, отеля на каком-нибудь Парк-авеню…

мы, побросав с себя лишнее – джинсы, футболки, кроссовки, —

слились губами… и чувствовал я – как прикасаюсь к огню…

Или к источнику утоляющей жажду влаги,

что спасает жизнь путнику, блуждавшему сорок лет в песках…

Ты выбросила предо мною белые флаги —

а я позабыл своё имя… заботы свои и страх…

Или то было снежной, морозной зимою,

я закрывал от ветра тебя… дома шубу снимал, расстёгивал сапоги…

Ты везде и во всём, ты теперь навсегда со мною…

Каждый миг тебя вижу и слышу твои шаги…

***

В клетках памяти обретаем мы бытие,

и для каждого клетка отведена своя…

Даже если о саде неведомом нам поём

и не видим вырытых между словами ям.

На листе бумаги среди молодых могил

оставляешь след запятые былую боль

засыпаешь яму думаешь: … помоги!

…и тебе помогает. Ты помощи рад любой.

А под утро ты засыпаешь

глубоким сном,

словно снегом – землю,

память и речь. Ты нем.

Рыхлый сон тебе сыплет за шиворот, ты же в нём —

растворяешься, настежь… становишься ты никем

или всем, что одно и то же. Ты вышел в мир,

как выходят в море, стал каплей. Ты – плоть морей.

Ты являешься светом – и, кроме того, – дверьми,

что раскрыты для света,

и стражем у тех дверей…

…эти строки тебе напишу, для тебя

взял перо и бумагу… (перо зачеркнул я…

потому что смешно…) но запутался взгляд

в знаках речи, скользнул по поломанным

стульям

и проник за окно. И пейзаж за окном

расступился, открыв сокровенные дали.

Оказалось настолько прозрачным стекло,

что неясные буквы за ним проступали…

То ли список заветных для нас журавлей,

то ли строк быстротечных прекрасная пена,

то ли это звезда бесконечных полей,

то ли имя, что птица-синица напела.

Всё исчислено, взвешено, разделено

в тесном мире вещей, декорациях-стенах.

Но открыто в иное пространство окно

из условного быта, предметного плена…

Для чего мне свет солнца и трепет травы,

и вино, пригубив, на траву проливаю

для чего, коль бессмертные боги мертвы…

ты умрёшь… для чего мне трава полевая?

* * *

искушение Богом быть Богом же нам и дано

и из двух состояний мы выберем только одно

мы пойдём по делам или будем расти в высоту

покрываясь листвой открывая мечтой красоту