Появление у нас в доме этого зверя, как бы ознаменовало новый период моей жизни, – жизни номер два, которая и пошла наматываться потихоньку уже в этом доме гостиничного типа на Бабушкинской. А дом то этот был непростой, забавный был дом…

Да и весь тот период нашей жизни сейчас вспоминается, как что-то такое легкое и забавное, наполненное лишь беззаботным счастьем и любовью…

У каждого, наверное, в жизни были такие периоды, а у кого не было, то, возможно, еще будут, а у кого не было и уже ясно, что больше уже и не будет – тот просто, извините, – дурак набитый, потому что ради таких периодов только и стоит жить. Так вот об этом забавном доме…

Но, предупреждаю – это уже начинается совсем другая история, главная, вынесенная в заглавие – история про нашего кота.

Большое помещение было разрезано фанерными перегородками на длинные ломти, в два аршина ширины каждый. Комнаты были похожи на ученические пеналы, с тем только отличием, что, кроме карандашей и ручек, здесь были люди и примусы.

И. Ильф, Е. Петров, «12 стульев».

Внешне этот странноприимный дом, в котором и появился наш главный герой, был скроен так же просто, как и ящик для посылок. Создававший его неизвестный зодчий был видимо типичным строителем хрущевского периода градотворчества, основной девиз которого был по-деловому прост, но изящен – «Говна, – но побольше!».

Тонкое, скрытое от бдительной общественности, чувство юмора, удачно сочеталось в нем с монашеским принципом разумной достаточности, прекрасно согласующимся с основным тезисом нашей тогдашней главной теории – «каждому по потребностям». А поскольку жалкий список этих потребностей являлся неотъемлемой частью теории и в него к сожалению входил пункт – «Право на жилье», то наш зодчий это неотъемлемое право трудящихся легко и реализовал. Не долго думая, он использовал «фанерный» план-набросок общежития имени монаха Бертольда Шварца, описанного в известном романе еще пятьдесят лет назад, умудрившись воплотить в жизнь забавный замысел великих юмористов, создав на его основе незамысловатое сооружение в виде каталожного ящика с пеналами.

Целых два подъезда и 12 этажей. Подъездов то два, а на самом деле как бы один, потому что это просто две лестничные клетки с двух сторон одного бесконечного коридора, прорезающего каждый этаж дома насквозь. На каждом торце такого коридора – по замызганному окну с банками полными окурков на подоконнике, да рядом с каждым окном дверь на лестницу. А между коридорными окнами этого «комфортабельного» многоэтажного монастыря, двумя уходящими в перспективу шеренгами прорезаны двери келий. Много дверей. Штук тридцать на каждом этаже, не меньше. А за каждой дверью комнатка с окном. При ней микроскопическая кухонька. Примусов, правда, нет. Технический прогресс все-таки взял свое. Вместо них – маленькие газовые плиты. Рядом с кухней такой же игрушечный санузел. И в каждом пенале по несколько жильцов. И так на всех двенадцати этажах. Дом гостиничного типа. Простенько, но со вкусом. Но то, что вы видите – это лишь внешнее его устройство. Внутренний же мир такого дома много сложнее, запутаннее, и драматичнее, ибо обычные люди в таких комнатах-пеналах не живут. Живут там только люди специальные. Не то чтобы монахи, я бы сказал совсем даже не монахи, а так…

Смешанный такой контингент – потенциальные обитатели дома ветеранов труда, так в то время назывались богадельни, в сочетании с пациентами психоневрологических отделений лечебно-исправительных учреждений наркологического профиля. Алкаши, короче. Это – в основном мужской контингент. Противоположный пол представлен выжившими из ума злобными и цеплючими старушками-общественницами.