Оклад, декоративное покрытие на иконе или книжном переплёте. О. выполнялись из золота, серебра, золочёной и серебрёной меди, украшались чеканкой, сканью, басмой, чернью, эмалью, а также жемчугом, драгоценными камнями или их имитациями.

БСЭ

Как и все гениальное, решение этой экономической задачи было до банальности простым.

«Ведь руководитель группы…» – рассуждал я, и вдруг увидел сам себя, стоящим за кафедрой на ярко освещенном подиуме высоко над огромным залом, буквально забитым публикой. Одет я был почему-то, в прекрасно отутюженную светло-серую тройку, отливавшую в свете прожекторов в зелень, при белой рубашке и галстуке. Сначала я даже сам себя не узнал, потому что галстуки я ненавидел и никогда их не носил, впрочем, как и пиджаки, а тем более жилетки. За моей отутюженной, без единой морщинки, серой спиной в темноте рампы угадывались висящие прямо в воздухе две – толи картины, толи иконы в тускло поблескивающих рамах.

…«Ведь, как вы видите, руководитель группы осуществляет только руководство…» – продолжил я менторским тоном, а длинную указку направил на один из портретов и тот вдруг тускло засветился в лучах невидимого прожектора, а внизу под рамой загорелась надпись «Рук». Портрет был небольшой – что-то вроде иконки, в углублении оклада которой можно было с трудом разглядеть какой-то темный лик.

«…и в этой ситуации приставка «Рук.», – продолжал я, – никакой дополнительной зарплатообразующей силой не обладает и может принести этому лицу, – я ткнул указкой, в темный центр иконы, – как вы видите, всего лишь заурядный скромный оклад небольшого размера. Носитель же приставки – «Зав.», – тут я указал уже на другой портрет так же ярко вспыхнувший на черном фоне. Портрет был значительно больше предыдущего и массивный его оклад буквально сверкал и переливался в лучах направленного на него света.

– Так вот, носитель этой приставки даже, если его подразделение только им же самим и представлено, не только осуществляет руководство над своим подразделением, но еще и всем этим заведует. Именно это обстоятельство, – такое сдвоенное руководство, и олицетворяет приставка «Зав.». Совершенно очевидно, что только на этой должности заведующий, в отличие от руководителя, выполняет двойную работу, то есть, как бы трудится за двоих».

Неоспоримая логика этих моих рассуждений и отточенность формулировок были настолько безупречны, что у меня даже запершило в горле от гордости за себя самого. Мое искреннее волнение, видимо, передалось и залу, который отозвался возбужденным рокотом.

«и, естественно,» – продолжил я, специально повышая предательски дрогнувший от волнения голос, и, чеканя каждое слово, чтобы перекрыть нарастающий в зале шум одобрения:

«И, естественно, если мы с вами базируемся на основополагающем принципе социализма «от каждого по способностям – каждому по труду», – при этих словах шум стал стихать и наступившая затем гробовая тишина, как будто ватой заложила уши:

«…то, в соответствии со второй частью этой гениальной формулы, „Зав.“ просто обязан иметь оклад в два раза больше чем „Рук.“, так как, в соответствии со своими способностями, он совершает ровно в два раза больше общественно полезного труда. И тут уж, товарищи, ничего нельзя изменить – закон есть закон. Таковы уж его способности! Он может одновременно, как руководить, так и заведовать, тем, чем он же и руководит». Я поклонился в зал, и вышел из-за кафедры, встав рядом со вторым портретом, обозначив тем самым окончание моего блистательного выступления.

Шквал оваций буквально обрушился на мою скромно склоненную голову. Сколько видел глаз, и даже между рядов, и в проходах – везде, клубилась многотысячная, рукоплещущая толпа. И где-то за кадром, с трудом перекрывая шум, голос диктора радостно это прокомментировал – «раздаются бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают!»…