Не знаю, что с ним произошло и при каких обстоятельствах Кощеев очутился в коридоре, но весь его образ, даже при столь пикантных обстоятельствах, говорил об опасности.

«Хищник… если сравнивать с собаками, — проскользнула шальная мысль, — он был бы доберманом».

Я беззастенчиво на него пялилась, а он, не спеша, приводил себя в порядок, и всё бы хорошо, я даже понадеялась, что мне озвучат причину опоздания, извинятся, но этот... парнокопытный выдал то, что ни один мужчина не посмел бы сказать девушке, тем более незнакомке!

«Козёл он, а не собака! Что ж, три минуты, так три минуты».

Потрясая перед самым его носом бизнес-планом в дешёвой пластиковой папке, озвучила:

— А я к вам стажироваться, по рекомендации дражайшего Константина Сергеевича. Планирую расширять горизонты и возбудить... хм... в смысле увеличить... я хочу сказать привлечь более обширную аудиторию к посещению «Костей»... Вот.

Кирилл Кощеев

— Что, прости? — звучало как какой-то очередной развод от Змея. Только этому идиоту с его абсолютно диким чувством юмора могло прийти в голову подсунуть другу вот ЭТО. Стажироваться, ничего себе! Это кем? Девочкой для снятия напряжения, что ли?

«Вовремя, конечно, но, простите, не в моём вкусе».

Стоило вернуть Славе его подарочек, и пусть сам вот это вот всё: и горизонты себе расширяет, и возбуждается.

Девка напротив вообще никак не могла даже в одном ряду стоять со словом «возбуждать». Разве что в контексте возбуждения уголовного дела по вопросу непредумышленного убийства. Потому как если б я не был тем, кем являлся, то от одного вида её несуразной внешности и мысли о теоретической необходимости с ней спать двинул бы кони.

«Столько, простите, даже я не выпью. Пусть по всеобщей теории некрасивых женщин не бывает», — где-то там, на задворках сознания, опять же голосом старого друга, проскользнула мысль, что, возможно, если снять с неё всё вот это, а на голову накинуть платочек, то после пятой чарки креплёной медовухи и с большой голодухи прокатит. Но проверять как-то не хотелось, пусть в целом бабу, вот прямо сейчас, хотелось отчаянно. Потому отделаться от не представившейся, между прочим, практикантки необходимо побыстрей.

Мысленно перебирая, кого из горничных наклонить, чтобы избавиться от ноющей тяжести в штанах, я развернулся, открывая магический замок на двери кабинета, прошёл внутрь, даже не проверяя, последует ли чудо мохнатое следом, эта точно пойдёт. Остановился у стола, почувствовав, как в спину уткнулась папка с внушительной стопкой бумаг. Бесстрастно взял из расписанных, как оконные наличники, рук папку и небрежно бросил на стол, даже не оборачиваясь, чтобы убедиться, попал ли. Не в мусорку, и ладно.

«Могу поспорить, в корзине этим бумажкам самое место. Ну, батя, ну удружил, леший тебя побери».

К сожалению, проклятию этому не суждено было сбыться, потому как Леший сам побаивался Кощея-старшего, как и большая часть нетитулованной нечисти. Сам наместник Чернобога. Шутка ли? Развеет к чертям собачьим, и кому потом лес беречь? И так вон шастают людишки непросвещённые, а у волколаков потом щенки пропадают.

«Мы с тобой, отец родной, подлянку эту ещё непременно обсудим, по-мужски».

Было дело, по юности даже схватились как-то. Матушка тогда чуть Маре душу не отдала со страху. Отец с раннего детства готовил меня в преемники. Старший сын в роду, кому ещё принять фамильный дар? Хотя даром эту участь мог назвать только большой юморист и оригинал, коим наш благодетель, собственно, и являлся. Никаких семейных бизнесов: ни отеля, ни лесных угодий — шестнадцатилетнему Кириллу Кощееву было задарма не надо. Я мечтал о славе: сколотить рок-группу, колесить по миру… чтоб восторженные фанатки и пятнадцать электрогитар в личном распоряжении. Не стоило всего этого отцу говорить, конечно. Некоторые мечты должны оставаться неозвученными.