Все безукоризненно чистое и сухое. В шкафчике пусто.

Исключением среди всей этой минималистической эстетики была стена, возле которой стояли два электронных синтезатора, усилитель, микшерная консоль, двадцатидюймовый плоский монитор на черной подставке, два черных складных кресла и несколько метровой высоты стоек со сборниками нот.

Рид изучил ноты.

– Классика… еще классика… какой-то инди-рок… и снова классика…

– Ни стереопроигрывателя, ни CD-плеера, – отметил Майло.

– Вероятно, где-то тут есть «Айпод», – отозвался Рид.

– Тогда где компьютер, через который работали все остальные гаджеты?

Рид нахмурился.

– Кто-то здесь прибрался.

Они вдвоем обследовали комод и металлический гардероб. Джинсы, футболки, ветровки, нижнее белье маленьких размеров. Теннисные туфли, ботинки, черные босоножки на высоких каблуках, красные «лодочки», белые «лодочки». На перекладине с одной стороны гардероба висело с полдюжины платьев ярких цветов.

Никаких дисков, ноутбука, ничего, связанного с компьютерными делами.

Рид опустился на колени перед комодом и открыл нижний ящиков.

– Ого!

Внутри лежал кожаный корсет, две пары сетчатых чулок, черные трусики с оранжевой отделкой и отверстием в промежности – в количестве трех штук, три дешевых черных парика и три огромных фиолетовых фаллоимитатора.

Каждый из париков был длиной до плеч, с короткой челкой. В синей виниловой шкатулке для швейных принадлежностей лежали белая пудра, черная подводка для глаз и несколько тюбиков помады цвета старого синяка. Когда Рид достал ее, из ящика выкатился маленький черный кожаный хлыст.

– БДСМ-госпожа в свободное время? – предположил Майло. – Быть может, на самом деле она жила где-то еще, а здесь просто устраивала оргии?

Рид смотрел на все эти принадлежности, словно загипнотизированный.

– Возможно, она также давала здесь уроки музыки, лейтенант.

– Сомнительно: ни настоящего пианино, ни учебников. – Майло закрыл ящик и еще раз окинул взглядом комнату. – Если это было ее основное жилье, она вела весьма тоскливую жизнь, даже если учесть то, что здесь прибрались. Мы здесь всего пять минут – и я уже готов глотать антидепрессанты.

Он вернулся к металлическому гардеробу и провел рукой по верхней полке.

– Что ж, взгляните сюда.

Майло снял с полки картонную коробку, набитую бумагами.

Наверху лежали налоговые декларации Селены Басс за прошлый год. Поступление: сорок восемь тысяч за «музыкальные консультации на вольнонаемной основе», десять тысяч вычтено на «оборудование и материалы». Помимо этого, он нашел тринадцать ежемесячных чеков, аккуратно сложенных стопкой и подшитых вместе. На четыре тысячи долларов каждый, выписаны на семейный трастовый счет Саймона М. Вандера в инвестиционной компании «Глобал», указан адрес на Пятой улице в Сиэтле.

На каждом чеке была отпечатана одна и та же пометка: «Уроки для Келвина».

– Тот парень из интернета, – припомнил Рид.

– Почти пятьдесят штук в год за то, чтобы обучать юнца стучать по клавишам, – заметил Майло.

– Один ученик оплачивает все счета. Может быть, у него серьезный талант? Самородок какой-нибудь…

– Или считает себя таковым. Может, пойдем в машину и пробьем по сети имя Саймона Вандера? И паренька тоже.

– Ладно.

Майло вернулся к изучению бумаг в коробке. Выданные в Калифорнии водительские права, на которых была фотография тонколицей большеглазой девушки с остреньким выступающим подбородком и светло-русыми волосами. Короткая челка, как у тех париков. Легче маскироваться во время переодевания?

– Зачем ей это понадобилось, если у нее уже были права? – спросил я.

– Может быть, она приехала сюда без прав, и временно получила эти? – предположил Майло.