– Это он помог мне разобраться во всех кознях Цимиха.

– А Цимих-то об этом знал?

Я призадумался.

– Может, выведал каким-то образом. Но я ему не сообщал, кто был моим источником. Я лишь предъявил ему обвинения и изгнал.

– Тогда у меня есть хороший вопрос, меткий, как выстрел: зачем он написал про Дженову Аверфолд? Почему сразу не написал про вас? В книге вы ещё ребёнок, и ничего такого не сделали, ни как политик, ни как человек, и вообще… Будь у меня такая книга, Ваше Величество, я бы…

Моё сердце болезненно упало в груди. Потому что я почувствовал себя раскушенным. Рохтар попробовал на вкус чувства, которые я испытывал, пока мы сидели и читали то немногое из всей книги.

– Вы бы что? – поощрил я его к продолжению фразы. С губ Рохтара слетел тяжёлый, старческий вздох уставшего человека.

– Странное должно быть чувство, Ваше Величество, читать историю не просто о себе – обо всех, кто вас окружал. О тех, кого уже нет рядом, кто проявил себя с совсем другой стороны, нежели чем тогда… Цимих Лешер, и правда, был хорошим другом вашего отца и дяди. Он также был дружен с нами – другими министрами первого круга. Мы столько пережили вместе на службе, эх… Но работа есть работа, и теперь это осталось в прошлом: его преступления в отношении Армады и вас не имею оправданий. Оттого читать книгу ещё страннее. Лешер не выглядит, как предатель, и… он не был им, понимаете? В какой момент всё повернуло не туда? Что сподвигло его совершить свои преступления? – Рохтар замотал головой. – Знаете, Ваше Величество, у меня был младший сын. Он покончил с собой. Хуже всего, что ни я, ни моя супруга, ни его старшая сестра, не знаем причины. Это самое трудное – жить с незнанием. Смириться куда проще, а вот перестать задавать себе вопрос: почему? Зачем?.. Нельзя. Будь у меня такая книга… Даже если бы в ней было написано обо мне, о моей жене, о его друзьях и сослуживцах – обо всех, кто его окружал, я бы прочёл её от корки до корки. Я бы подавил своё эго, если бы мне пришлось читать неприглядную правду о себе или о тех, кого я знал, но прочитал бы всё, чтобы понять… Понять и отпустить своего сына. Узнать суть и причину вещей, ведь последствия… Последствия у меня уже есть.

– Мне очень жаль, Найл… Я не знал, что у вас в семье такое горе.

– М-да, чего только в жизни не случается, особенно с теми, кто нам дорог. Их не уберечь от всего, а главное – не уберечь от самих себя. И ведь такими же вопросами человек задаётся не только в моменты трагедий, похожих на мою семью. Наверняка вы спрашиваете, почему Цимих поступил так, а не иначе? Почему ваша сестра или ваш брат выбрали то, что выбрали?.. Иногда человек сам себя с трудом понимает, не говоря уже о другом человеке. Я вот думал, что хорошо знал своего сына. «Он же был таким жизнерадостным, – говорил я себе, – он так любил веселиться, был душой любой компании, добрым, любопытным и мягким, как ранний снег…» А оказывается, я ничего о нём не знал… С другой стороны, возвращаясь к нашей теме, – с более серьёзным видом проговорил Найл, – мы не знаем наверняка, правда ли то, что в книге написано. Такие личные вещи, разговоры… Легко переврать, написать, как угодно, выставить в нужном тебе свете.

– Согласен…

– Как бы вас не захватывали чувства, всегда помните – мы не можем верить книге, как истине в последней инстанции. Она написана человеком и несёт в себе отпечаток этого человека. И мы понятия не имеем, какой именно. Быть может, читая её, вы подвергаете себя ещё большей опасности, Ваше Величество.

Я потушил окурок. Рохтар протянул мне металлическую коробочку, куда он скидывал свои окурки, если поблизости не было урны. Потому я и уважал его – за предусмотрительность.