– Как она хоть выглядит? – тщетно попытался выведать он хоть что-то у упыря-дворецкого.

– Зверушка такая, – глумился Драуг, – маленькая, мохнатая. И поймать её, скажу я тебе, дружок, непросто. Ну всё! Желаю удачи!

И дверь с шумом захлопнулась.

Саймон постоял ещё с минуту на пороге, да и побрёл понурив голову куда глаза глядят. В это мгновение он наконец осознал, что с ним не шутят (до этого он надеялся на обратное). Поэтому нужно было начинать поиски.

Спустя какое-то время Саймон уселся на камень недалеко от Кривого фонтана, где прошлым вечером и началась вся эта заварушка, и тоскливо посмотрел вдаль. Мимо куда-то кто-то спешил. Всё было буднично и серо, глазу не за что зацепиться. Табор ушёл с Кривофонтанной так же внезапно, как вчера появился, и лишь в конце площади спокойно стояли и настраивали свои жутковатые на вид инструменты Три с половиной музыканта.

Тут нужно объясниться. Это никакая не фигура речи, и музыкантов из знаменитого уличного ансамбля на самом деле было трое, а ещё была одна поющая голова. Поскольку тела у неё не было, считать её за целого человека было бы не совсем верно. Музыкантов звали Корпс, Грэйвс и Мертвельски. Корпс играл на гробобасе – инструменте чем-то похожем на альт или контрабас, правда сделанном из подгнившего гроба и черенка от лопаты, которым, надо думать, этот старый гроб откапывали. Мертвельски был барабанщиком, а Грэйвс играл на странном инструменте собственного изготовления. На нём было несколько рояльных струн, что-то вроде клавиш, а также изогнутый медный горн, в который можно дудеть. Голову звали Смитти – он выступал автором и исполнителем всех песен и пьес квартета4.

Этот причудливый городской ансамбль постоянно даёт концерты то тут, то там. Они обязательно аккомпанируют на площади во время праздников и фестивалей, выступают в некоторых барах и нередко присутствуют на похоронах. Исполняемые ими мелодии, хотя и бывают весьма ритмичными, всё же непременно отдают чем-то загробным. Правда, в Кошмариусе наиболее естественной является именно такая музыка. А стихи песен, которые сочиняет Смитти, вполне могли бы украшать надгробные камни на Великом Погосте – настолько они наполнены трагизмом и замогильной лирикой.

Впрочем, Три с половиной музыканта не часто балуют слушателей новыми произведениями. Ведь в первую очередь они инструментальный ансамбль. Нередко музыканты остаются на продолжительное время втроём, так как Смитти имеет привычку внезапно брать творческий отпуск, чтобы в своё удовольствие покататься по Кошмариусу и остальной Двулунии в поисках новых источников вдохновения. Когда же Смитти возвращается, у ансамбля чаще всего наступают многочисленные репетиции нового репертуара, который насочиняла голова, пока каталась где-то по Гниющему лесу, Вопящим топям, около Разрушенного замка или ещё в каком-нибудь страшном и печальном месте. Смитти – настоящий кладезь идей, коих у него в запасе после путешествий целый ворох. Можно только позавидовать неиссякаемому потоку творческой энергии, которым обладает эта лохматая голова. Вот только в конечном счёте ансамбль выбирает из всего этого изобилия две-три новые композиции, а остальное приходится откладывать до лучших времён.

Завидев музыкантов, Саймон после некоторых раздумий решил попытать счастья в очередной раз (он уже сбился со счёта, к скольким прохожим подходил сегодня с одним и тем же вопросом, но вразумительного ответа так и не получил). Прежде альраун не встречался с ними, но кое-что слышал об ансамбле от посетителей господина Кадавруса. И конечно, когда он сидел на крыше или у окна в доме прозектора, до него часто доносились звуки их траурно-танцевальных мелодий с соседних улиц или с Кривофонтанной площади. Три с половиной музыканта и подавно не подозревали, что Саймон вообще существует на свете, так как в доме господина Кадавруса им бывать не приходилось.